Свет обратной стороны звезд

Капитан Конечников повел сквозь рои обломков и обстрел неприятеля в безопасные сектора санитарный транспорт с ранеными и гражданскими.

Но эланцы приготовили еще одну смертельную ловушку. Когда казалось, что все уже позади, подошли два свежих вражеских «Тондро».

Тяжелые крейсера противника прижали маленькие кораблики к самому краю смертоносных астероидных полей Альбигора и потребовали сдаться на милость победителя.

Один из эланских монстров дал предупредительный выстрел, повредив санитарный корабль. Казалось, что уже ничего не спасет оставшихся один на один с подлыми и вероломными врагами.

Команды обеих кораблей приготовились к последнему бою, выбрав с честью погибнуть, но не сдаться. Тогда храбрый капитан Конечников применил новую, неопробованную тактику, разработанную лучшими стратегами флота его величества князя-императора, противопоставив огонь и маневр тупой мощи ощетинившихся жерлами пушек бронированных эланских громад.

Он выпустил ракеты в один из крейсеров, превратив его крошево пылающих обломков, и таранил второй корабль, добавив к силе удара энергию маршевых двигателей звездолета. Луч поляризованного вакуума, даваемый тяговыми эмиттерами двигателей, как бритвой рассек тяжелый крейсер врага.

Эланского разбойника не спасли ни защитные поля, ни броня, ни крупнокалиберные, плюющиеся огнем скорострельные орудия.

Наш крейсер-разведчик тоже был поврежден, многие члены команды были ранены. Но храбрые космолетчики спасли от позорной мучительной смерти в лапах эланских палачей своих беспомощных товарищей, женщин, детей и наследницу престола княжну Александру»…

Второй лейтенант замолк, посмотрел на окружающих, словно проверяя их реакцию.

Собравшиеся молчали. Конечников хотел было сказать, что большей чуши он никогда не слышал, но его остановил взгляд ребенка, полный немого обожания и гордости за своего героического дядю. Виктор, который лучше всех знал своего брата, нахмурился, видя выражение его лица.

Авдеев, каким-то шестым чувством угадав, мысли заезжего капитана, предложил готовому продолжить чтение строителю:

— Ты таблетки самогонкой не запивай. От них и так крышу сносит.

— Что бы ты понимал гнида амбулаторная — в сердцах ответил тот. — Была бы моя воля, таких, как ты, к стенке бы ставил. Там наши геройски гибнут, а ты тварь окопался. Торгуешь освобождениями от работ и наркоту толкаешь.

— На себя посмотри, — парировал медик.

— Да что с тобой говорить. Есть благородные, храбрые, преданные Отчизне люди. Спасибо, капитан, — обратился он Конечникову. — Благодаря таким как ты, я знаю, что есть настоящая жизнь, полная подлинного героизма… А тут гниешь в захолустье. Изо дня в день рутина, тупые солдаты и такие вот, как эта падаль, сволочи.

Второй лейтенант перегнулся через стол и влепил пощечину медику.

— Прапорщик Авдеев — вы подлец. Можете выбирать оружие. Я полагаю, капитан Конечников согласится быть моим секундантом.

Офицер попытался вытащить из кобуры пистолет, но вдруг рухнул на пол, а через мгновение провалился в забытье.

— Передоз, как бы не окочурился, — сказал медик, с досадой и злостью потирая ударенную щеку. — Проспится, ничего помнить не будет. Мартышка вонючая, сучонок. Ишь развалился.

Авдеев со злостью пару раз пнул второго лейтенанта по ребрам, затем, поглядев на своих гостей, сказал:

— Ну и хули смотрим? Витек, подсоби. Давай его на вторую койку. Надо ему кровь прочистить. Гикнется, скандал будет.

С помощью Виктора, Павел Петрович пристроил своего обидчика ко второму медавтомату.

Налепил автоматические инъекторы ему на руки, плюнул в лицо. Затем вернулся и тяжело опустился за стол.

— Налей, приятель, — попросил он Виктора. — Сердце зашлось из-за говнюка.

Он поднял мензурку, и торопливо бросив — «ваше здоровье», влил в себя дозу крепчайшей самогонки.

Повисло тягостное молчание. Медик нервно закурил, поглядывая на индикатор хода работ на мониторе. Сквозь тонкую стену времянки было слышно, как пофыркивает лось, и топает подкованными сапогами постовой, переминаясь с ноги на ногу.

Конечников взял журнал и стал читать статью о героической гибели четвертой эскадры и базы «Солейна». Он морщился, кривился, усмехался, пока не дошел до страниц, где под заголовком «Вечная память погибшим за Родину», окруженные траурными лентами в виде стилизованных императорских штандартов, шли имена тех, кого перемололо в жестокой мясорубке у звезды Карина.

Его взгляд пробежал по знакомым фамилиям и редким фото, выдернутым из личных дел, пока, наконец, не дошел до записи «капитан Авраам Исаак Кинг, старший интендант». С крохотного снимка, на него улыбаясь, смотрел Абрашка, еще молодой, сразу после выпуска.

— Гуталин, дурак, дурак черномазый, — помимо воли вырвалось у Конечникова. — Что же ты не нашел меня?! Все со своими принципами носился…

Он вдруг со всего размаху треснул кулаком по столу и отвернулся, стирая с глаз непрошенные слезы.

Люди молчали, стараясь не смотреть друг на друга, и лишь один Алешка тихо, как тень передвигался от прибора к прибору, изучая мигающие индикаторы на панелях.

Динамики медавтомата негромко пискнули.