Свет обратной стороны звезд

— Нате, получите, — сказал фельдшер, открывая замки опорных дуг. — Столько лекарств на вашего старика угробил, вы представить себе не можете. На одного — целых 2 баллона регенератора ушло.

— Добавить? — спросил Конечников.

— Нет, — ответил прапорщик. — И деньги, которые дал, тоже забери. Военнослужащим и членам их семей обслуживание бесплатно.

Медик сунул ему купюры обратно.

— Забрать, так забрать, — пожал плечами Конечников. — У нас там кое-чего из харча осталось. Возьми. Обратно вести примета плохая. Алешка, будь добр…

Он показал глазами племяннику в сторону двери. Мальчик с готовностью кинулся выполнять просьбу дяди.

— Спасибо, — поблагодарил Авдеев.

Медик помог донести носилки со стариком до телеги. Они с предосторожностями уложили спящего деда, накрыли дерюжкой.

— Он теперь пару дней проспит, — проинструктировал он. — Дырок на нем больше не будет, а вот вернется ли к нему рассудок — один Бог ведает. Будет буянить, колите успокаивающее. Не стесняйся, звони в любое время. Теперь давай ты.

— Нет, не сегодня, — подумав, отказался Конечников. — За стариком присмотр нужен.

— Ну, как хочешь.

Медик положил в телегу пакет с ампулами и иньектор, написал код персонального вызова.

Конечников кивнул.

— Давайте прощаться, — предложил медик.

— Ну, бывай, Павел Петрович. Большое спасибо.

Федор пожал Авдееву руку.

Затем медик простился с Виктором и Алешкой. Телега захромала на своих кривых колесах по импровизированной мостовой.

Прапорщик медицинской службы Авдеев вернулся в свое душное царство, догоняться презентованной ему местной самогонкой.

Братья стояли на крыльце и курили глядя на закат.

Арисс садился за деревьями. Наступали долгие, кристально прозрачные сумерки. Небо было чистым, только у горизонта держались серо-золотистые облака.

Словно и не было хмурого, дождливого утра и дня, насквозь продутого налетающим сразу со всех сторон ветром. Погода налаживалась.

— Гляди, брат, — сказал Виктор. — Завтрева будет ясно.

— Только холодно.

— То лучше, — помолчав, ответил Виктор. — Так эта мокрятина достала. Помнишь, каки стояли в енто время морозы годов двадцать назад. Снег скатеркой белой лежал, мы маленькие на снегоступках хаживали, в снежки игрались.

— Климат меняется. У деда в летописи написано, что в тот год когда я родился холода доходили до 30 градусов. А век назад было все 60.

— Да ладно, нашел чегой вспоминать. Ты Федька в деда пошел, такой же синоптик-летописец. Помнишь, небось, как тебя Синоптиком задразнивали?

— А тебя Зюзей.

— Ну, енто когда малой был, — не стал обижаться брат. — Вот гляжу я на тебя и не верю, что ты там побывал.

Виктор указал в сторону заката.

— Побывал, брат.

— До сей поры не верю, что тама по-правде что-то есть, — признался Виктор.

— А как же, — усмехнулся Конечников. — Если подняться километров на тридцать, это примерно столько, сколько до старых выработок, небо станет темно-фиолетовым. Криона, которую, мы отсюда не видим, покажется среди других звезд. Продолжив подьем, мы достигли бы дальней орбиты, где выше радиационных поясов летит гигантская подкова недостроенного телепортатора, иначе говоря, кольца нуль-транспортировки. Потом подошли бы к Крионе, спутнику Амальгамы.

Если мы продолжили бы двигаться в ту сторону, то через сто тысяч мегаметров мы долетели бы до Арисса.

— Погодь, брат, мега ентот твой, сколько-то будет?

— Тысяча километров.

— Во блин… Дохуя получается

— Много, Витя. Свет от Арисса до Амальгамы доходит минут за шесть. А от звезды Яр, центра империи, свет до нас идет 7 тысяч лет.

— Как же ты там летал? — поразился Виктор.

— Через телепорт. Раз и там.

— Как енто? — Виктор был совсем сбит с толку.

— Как тебе объяснить… — задумался Федор. — На самом деле все близко. Есть единая субстанция, сила, которая проявляется в виде гравитации, света, электричества, сгущаясь, образует планеты и звезды. Она наполняет все вокруг, вернее составляет этот мир и связывает его части. Чем слабее связь, тем слабее притяжение, слабее приходит свет, тем с меньшей скоростью может двигаться тело в пространстве. Кольцо нуль-транспортировки на мгновение устанавливает сильное, прочное сцепление с местом, куда нужно попасть. И корабль оказывается там, где надо, буквально за один шажок.

— А… — сказал Виктор. — По тону чувствовалось, что он ничего не понял. — Я не про то гуторю. Как же так? Чего ж така несправедлива жизня.

— В смысле?

— Нынче вы могете таки чудеса творить. Наловчились как в сказках, перепрыгивать от звезды к звезде, лечить от хвороб всяких.

А отчего не изделали, чтобы не было войнов, чтобы люди не губили друг друга зверски?

Выходит все без толку, все как попрежь. Как при царе Горохе брань вели мечами и луками, так и продолжаете, только таперча на звездных лодьях. Жжете, увечите и измышляете, как лучше жечь и увечить. Даже как лечить, я мыслю, выдумали, чтобы было кого жечь и убивать.

Виктор отвернулся и полез за новой сигаретой.

— А почему «вы»? Разве не мечтали мы с тобой в детстве свалить «рогатую камбалу»? Разве не говорил об этом наш дед? Разве не думали все наши пра — прадеды? Вся летопись проклятиями эланцам исписана.