Свет Преображения. Записки провинциального священника

– Это мой крест, отец Иоанн. Я виновен перед Богом и Церковью в том, что рукоположил его во диакона, а затем во иерея. Не сразу я распознал его, а когда распознал, было уже поздно. Он появился в кафедральном соборе лет семь назад. Прислуживал в алтаре, иподиаконствовал и, хотя не блистал умом и знаниями, был очень исполнителен. Быстро освоил церковную службу. Усердно молился. Одним словом, раб Божий. В храме возникла нужда в диаконе – он подал прошение о рукоположении. Каких-либо сомнений у меня не возникло: службу знает, усерден, скромен. Когда возник вопрос о рукоположении во священника, я уже заколебался – для того чтобы быть пастырем, нужно иметь иные качества, которых я у него не находил. Ситуация, однако, складывалась таким образом, что все предлагаемые мной кандидаты на вакантное место священника в кафедральном соборе отвергались уполномоченным. Кандидатура же отца Иннокентия прошла без звука. Тогда у меня впервые появилось подозрение, что он не так прост. Та же самая история повторилась при подборе кандидата на пост епархиального секретаря. Тут уж мне все стало ясно, но я оказался связанным по рукам и ногам. Мои попытки добиться его смещения ни к чему не привели. Нет никаких сомнений в том, что при постановке вопроса ребром – или-или – решение будет не в мою пользу. Передо мною встала мучительная проблема: имею ли я право уступать ему епархию? Поймите меня правильно. Я не хотел бы, конечно, перевода на другую кафедру и тем более удаления на покой. Дело, однако, в другом: имеем ли мы право уступать свое место таким людям, как отец Иннокентий? Думаю, что нет. И вот возникло чудовищное положение, когда я вынужден терпеть его присутствие рядом с собой, бессильный что-либо изменить. Скажу откровенно: у меня заранее портится настроение при мысли о необходимости ехать в епархиальное управление. Встреча с Иннокентием и даже простое упоминание о нем вызывают во мне отвращение… Как будто касаешься рукой чего-то скользкого, нечистого… Да простит меня Господь.

Гримаса брезгливости исказила лицо архиепископа.

– Я сделаю все возможное, – сказал он, – чтобы устранить его отсюда. Уверен, что и он не упустит своего шанса.

Все, что говорил архиепископ, мне было знакомо и понятно. Ситуация была патовая, тупиковая, типичная для нашей церковной жизни на всех ее этажах, где противостояние сторон парализовало всякую инициативу и волю к действию. Было ясно и другое: в этом противостоянии проявляла себя третья сторона, незримая и могущественная, к которой сходились все нити и которая была заинтересована в стагнации и параличе церковной жизни. Что же касается отца Иннокентия, то он был всего-навсего марионеткой, впрочем, так же, как и сам архиепископ. С этой точки зрения между ними не было большой разницы. Да-да, не было большой разницы между ограниченным карьеристом Иннокентием и образованным, умным, интеллигентным архиереем, который в нормальных условиях был бы хорошим, а может быть, даже очень хорошим епископом.

– Мое положение и положение моих собратьев, – продолжал архиепископ, – трагическое. Трагическое, отец Иоанн! И вы не во всем правы, когда нападаете на епископат. У меня нет сомнений в благородстве ваших помыслов. Но… будем откровенны…

– Будем откровенны, владыка.

– Я с глубоким интересом прочитал вашу статью о Симеоне Новом Богослове, ту самую статью, которая переполнила чашу терпения синодалов. Я прочитал ее с жадностью, залпом. И когда читал, меня разрывали противоречивые чувства. Мне было ясно, что, обратившись к истокам, вы стремитесь найти ответ на вопросы нашего времени. Но меня смутило другое: ваш исторический анализ был очень похож на мистификацию. Слишком прозрачны намеки на современность. Статья читалась как памфлет. В самом деле:

«Патриархи! Если вы не друзья Бога, Не сыновья Его, Не боги по благодати, Отступите тогда от престола!»

Яснее сказать невозможно. Цитирование Симеона Нового Богослова никого не введет в заблуждение. Наоборот, оно придает особую весомость вашему призыву не к абстрактным патриархам, а к конкретному Первосвятителю, Пимену Извекову. Тут я с вами солидарен. Но вы идете дальше. Опять же, ссылаясь на преподобного Симеона, противопоставляете церковной иерархии старчество, противопоставляете харизматический дар, полученный непосредственно от Бога, благодати, передаваемой через рукоположение. Если эту мысль довести до логического конца, Церковь как организация оказывается ненужной для спасения.