Свет твоих глаз

Так, в молчании и каждый в своих размышлениях, Людмила и Михаил дошли до улицы, на которой располагались двухэтажные ведомственные дома для работников завода.

Остановившись, Людмила повернулась к Мельникову, приготовившись попрощаться. Он снял перчатки, которые вновь надел после того, как спрятал в карман остатки заявления Люды, полез в карман и вдруг спросил:

— Хотите конфету, Людмила Евгеньевна?

— Что? — опешила Люда.

Мельников достал из кармана три конфеты: две "Пилот" и одну "Кара-Кум".

— Светик очень любит, чтобы я приносил ей конфеты, когда прихожу с работы, вот я и таскаю с собой, — улыбнулся Михаил Леонтьевич. — Ей даже всё равно, что в холодильнике точно такие же лежат. Важнее те, что папа достанет из кармана.

Люда представила, как Света каждый вечер встречает отца у дверей и требует "дань". На душе потеплело, стало как-то светло.

— Угощайтесь, Людмила Евгеньевна.

— Нет уж, лучше дочке несите, она ведь ждёт, — покачала головой Людмила.

Она очень любила сладкое, особенно, шоколадные конфеты, однако Анатолий подобных "глупостей" не признавал и постоянно ворчал, если Люда тратила деньги на сладости. Сам он сладкое вообще не ел.

Шоколадные конфеты у них дома появлялись в небольших количествах, и только для Юльки. К дешёвым карамелькам и "лимончикам" Анатолий придирался меньше, потому Люда чаще покупала их. Правда, иногда с зарплаты покупала шоколадные конфеты по пути на работу, чтобы пить с ними чай во время тихого часа.

— Светик не обидится, если будет две конфеты, а не три, — настаивал Мельников, будто по глазам Людмилы видел, что ей хочется конфету.

— Спасибо, — сдалась Люда и взяла "Пилот".

— Берите "Кара-Кум", Людмила Евгеньевна, не стесняйтесь.

— Я люблю "Пилот". Правда.

Люда не лгала; она, действительно, больше любила "Пилот".

— Представляете, я тоже! — лицо Мельникова просияло. — А жена надо мной смеётся; говорит, что у меня плебейский вкус.

— Вы любите сладкое, Михаил Леонтьевич?

— Да, есть такое, — смутился вдруг Мельников.

Конфета таяла во рту, а Люда думала о том, что их с Михаилом Леонтьевичем разговор превратился из делового в какой-то странный. Она начала спешно прощаться и быстро пошла к подъезду. Мельников дождался, пока Люда зайдет в подъезд, и лишь тогда пошёл по улице к своему дому.

Глава вторая

Двадцать второго февраля в старшей группе был утренник, посвящённый папам и дедушкам, и впервые за два с половиной года, прошедших с тех пор, как группу вели Людмила и Лариса, на праздник пришёл Михаил Леонтьевич.

До этого дня на все утренники приходили мама или какая-нибудь из бабушек Светы Мельниковой. Дважды — на утренник, посвящённый мужскому празднику, — приходил дедушка, Леонтий Тимофеевич. Из рассказов Светы Людмила знала о том, что дедушка с юности трудился на заводе, а после выхода на заслуженный отдых стал работать завхозом в одной из школ.

Отец Светы был всегда слишком занят, однако в этот раз явился собственной персоной.

— Ну всё, я думала, дело к весне, а теперь поняла — зима продолжается, — усмехнулась острая на язык Лариса, заглянув в зал через небольшую щель в плотных шторах.

Воспитатели готовили ребят к торжественному выходу, стоя около второй двери, ведущей в зал. Родители, которые проходили сразу на мероприятие, минуя группу, уже заняли скамейки и стулья в "ложе" для зрителей.

— Ты о чём? — тихо спросила Люда, которая по-прежнему всегда волновалась перед всеми мероприятиями, хоть и работала в садике почти семь лет, потому не поняла словесный пассаж напарницы.

— Папа Мельников нарисовался, — тихо, чтобы не услышали воспитанники, одними губами прошептала Лариса и добавила чуть громче: — Теперь погода точно испортится. Интересно, что это он вдруг? Обычно носа сюда не кажет, занятой человек.

— Да ты что? — Люда, которая и без того волновалась, тоже осторожно заглянула в зал, и почему-то сердце заспешило ещё быстрее.

К счастью, задумываться о реакциях собственного организма было некогда, потому что музыкальный руководитель незаметно дала отмашку Люде и Ларисе. Праздник начался.

Мероприятие прошло замечательно, практически без накладок и оплошностей. В процессе Люда увлеклась, забыла о волнении и смущении, — это всегда так было. Однако всякий раз, обращаясь к зрителям, она почему-то встречалась глазами с Мельниковым.

* * * * * * *

В начале марта Людмила свалилась с гриппом. Безусловно, ей и раньше случалось болеть, но обычно в конце января или в феврале, а тут она припозднилась. Первая заболела, конечно же, Юлька; после — Анатолий. Люда вы́ходила всех и поставила на ноги, и только потом слегла на целую неделю сама.

Десять дней Людмила провела на больничном, пропустила и утренник, посвященный Международному женскому дню, и заседание комитета комсомола.

В один из рабочих дней, уже после праздника, Люда работала в первую смену, а Лариса — целый день, потому что с утра вышла на замену одной из сотрудниц. Во время утренней прогулки Люда и Лариса держались вместе, весело болтая и наблюдая за воспитанниками двух групп сразу в четыре глаза.