Свет тысячи звёзд

Я тороплюсь, перепрыгивая через ступеньки веранды, к входной двери, сквозь которую из дома доносится шум. Бен воет, и я слышу маму, которая пытается скрыть напряжение в своем голосе. Если для меня это просто раздражение, то Бен ощущает происходящее как удар кувалдой. Я должна была быть здесь полчаса назад. Любое отклонение от правил значит для Бена всепоглощающий хаос. Я виновато смотрю на часы. Я опоздала ровно на тридцать четыре минуты, и то только потому, что всерьез раздумывала о том, чтобы бросить маму и пойти на эту дурацкую вечеринку. К тому же я знаю, что ей нужно быть на работе, и она полагается на меня. Я не могу поверить, что вообще подумала о том, чтобы повесить Бена на нее. Только потому, что мне понравилось, как мои клетки отреагировали на взгляд лазурных глаз Эштона. Он наверняка давно нашел подходящую замену. Эта мысль делает мне больно. Хотя не должна. Потому что он явно не из тех парней, кто планирует что-то большее, чем развлечение. В жизни определенно есть вещи поважнее. Я просто не могу бросить свою повседневную жизнь ради вечеринки с горячим парнем.

– Это ты, Харпс? – я слышу, как мама собирает свои вещи в кухне-гостиной. Потом она спешит ко мне в коридор, где я как раз снимаю туфли. Она с нежностью целует меня в лоб. Тот факт, что мама во всем этом хаосе, в котором виновата я, тратит время на это, мучает мою совесть еще больше. Она не спрашивает, почему я опоздала. Не потому что ей неинтересно, а просто потому что она доверяет тому, что я никогда не отклонюсь от плана без уважительной причины.

Если бы она знала.

– Бен на кухне. Сегодня не очень хороший день. Может быть, вы посмотрите на звезды, чтобы он успокоился. Он давно уже должен быть в постели.

– Хорошо, – бормочу я и хочу только, чтобы мама наконец ушла, чтобы моя совесть перестала мучить меня. Как только она уйдет из дома, я попытаюсь уладить дело ванильным мороженым и главой «Кролика Питера». Бен на самом деле уже слишком взрослый для этой книги, но он цепляется за нее, как и за многие другие вещи, на которых держится его жизнь.

– Пора бежать, иначе старшая сестра отрубит мне голову. До завтра, моя девочка, – с последним поцелуем мама проскальзывает через дверь в темноту. Как и каждый вечер, она пешком идет полмили до больницы. В это время автобусы уже не ходят, но ей все равно не нравится теснота общественного транспорта. Возможно, потому что из-за аутизма Бена она привыкла держать дистанцию. Ей нравится тишина ночи и пустота одинокой грунтовой дороги, которая петляет вдоль трассы и, наконец, заканчивается в нескольких футах к западу от главного входа в Медицинский центр Френчтауна на Демер-стрит. Это ее десять минут отдыха, прежде чем она променяет напряженную жизнь с аутичным сыном на стрессовую повседневную жизнь клиники. Сегодня я это у нее украла. Ей придется поспешить, но она все равно не успеет в больницу к началу смены.

Я вешаю куртку в шкаф и захожу в светлую кухню-гостиную. Цветы в самодельных горшках украшают окна и выделяются на фоне голубых стен. Это любимый цвет Бена, им выкрашены все комнаты дома. Что-то простое, как цвет стены, может перевернуть его мир с ног на голову. Или помочь ему успокоиться. Весь дом обустроен в соответствии с его потребностями. В этих четырех стенах он относительно стабилен. Но не сегодня. И я знаю, что причиной стало мое позднее возвращение.

Мой младший брат сидит на полу кухни и плавно раскачивается вперед-назад. Рукой он ударяет себя по виску в такт словам, срывающимся с его губ.

– Кассиопея, Киль, Кит, Козерог, Компас, – он перечисляет созвездия в алфавитном порядке. Папа привил ему любовь к звездам, а у Бена развилась буквально маниакальная одержимость астрономией. Каждое созвездие сопровождается хлопком, когда рука Бена касается его темно-каштановых кудрей. Они падают ему на лицо. Он редко позволяет стричь ему волосы. В хороший день маме иногда удается немного привести их в порядок, но полноценной стрижки у Бена никогда не было.

– Бен? – он не видит меня, но мой голос обычно действует на него так, что он перестает себя бить. Я чувствую срочную потребность обнять его. Но это одна из первых вещей, которую я уяснила с тех пор, как аутизм Бена проявился в два года: мои или мамины потребности отличаются от потребностей моего брата. Поэтому я присаживаюсь рядом и некоторое время разглядываю его. Несмотря на то, что вид Бена часто отталкивает и наводит на мысли о том, что он ненавидит близость, это не так. Я знаю, что ему станет лучше, если я буду рядом и дам время успокоиться. Мой желудок урчит, но я остаюсь на корточках на небольшом расстоянии от Бена, игнорируя тянущее чувство в животе. Как и глупую мысль о том, что я хотела бы быть на студенческой вечеринке и что причиной этого является именно такой парень, как Эштон.

– Корма, Лебедь, Лев…

Бен дошел до буквы Л, и я надеюсь, что нам понадобится меньше одного круга, пока он не успокоится. Иначе я, наверное, умру с голоду посреди нашей кухни.