Свет в джунглях

И доктор отвечал: «Долг. Так много старых, верных сотрудников после окончания войны вернулось на родину и так много прибывает новых, еще не привыкших к местным условиям, что я должен остаться с ними: здесь нужен сейчас мой опыт и авторитет».

Была и еще причина, которая удерживала доктора в Ламбарене и о которой он никому не писал и никому не говорил. Причина эта: страх перед послевоенным обликом Европы; издалека он виделся Швейцеру диким и ужасным.

Кроме того, прожив в Африке безвыездно последние восемь лет, Швейцер пустил в Ламбарене по-настоящему глубокие корни. Теперь он считал Африку своей второй родиной и свое будущее связывал только с ней.

Как-то, показывая госпитальный сад вновь прибывшим коллегам, доктор обратил их внимание на скромно цветущий куст.

— Взгляните сюда, — сказал он. — Это бузина, которую я привез из Гюнсбаха. Там она цветет в июле, а здесь вы видите ее цветущей в декабре. В чем дело?

А дело в том, что здесь она цветет дважды — в июне и в декабре! Эта бузина-переселенка показывает хороший пример. Сумейте и вы, друзья, цвести на чужбине дважды!..

В начале января 1948 года, незадолго до своей семьдесят третьей годовщины, Швейцер получил письмо от Базельской студии швейцарского радио. В письме доктора извещали о том, что 14 января 1948 года на коротких волнах из Швейцарии состоится передача, специально организованная для него, доктора Швейцера. К нему обратятся по радио несколько его друзей из Гюнсбаха.

Доктор ходил взволнованным.

«Кто бы это мог быть?» — размышлял он, перебирая в памяти старых гюнсбахских знакомых.

С помощью молодых врачей он настроил радиоприемник на нужную волну и стал ждать назначенного срока. И вот 14 января, когда в Ламбарене колокол звонил к обеду, из радиоприемника послышался знакомый бас. Сомнений быть не могло: голос принадлежал хорошо знакомому Швейцеру старому мэру Гюнсбаха.

— Добрый день, Альберт! — заметно волнуясь, начал он свое обращение к другу. — Это я — мэр твоего Гюнсбаха. В день твоего рождения я хочу пожелать тебе счастья и здоровья... Я хочу пожелать счастья и здоровья фрау Елене...

Едва отзвучал бас мэра, как зазвучал второй знакомый голос, и третий, и четвертый... Говорили соседи Швейцера — Неф и доктор Арнольд; затем с сердечными словами к юбиляру обратились доктор Фриц Кох и учитель Ортлиб. Они только поздравляли великого гражданина их маленького городка и спрашивали, не забыл ли он их. В заключение передачи голоса выступавших смешались в нестройный хор, из которого можно было разобрать только одно:

— Скорей возвращайся, Альберт! Ты слишком долго отсутствовал!

***

Эта необыкновенная в своем роде передача сильно подействовала на фрау Елену и Альберта Швейцера. Теперь они оба твердили:

— Надо ехать! В Европе нас ждут!

Но неотложные дела по достройке дамбы и передаче госпиталя новому временному руководителю — доктору Перси — задерживали их в Африке.

Наконец первого октября 1948 года Елена и Альберт отплыли в Европу. В порту Марселя доктора приветствовали толпы народа. Улыбаясь и приподнимая шляпу, он с трудом прокладывал себе путь среди плотно обступивших его людей.

Когда его спросили, где он и его супруга остановятся, доктор попросил:

— Порекомендуйте мне дешевую гостиницу!

Ему назвали адрес, и он, легко подняв два увесистых чемодана, сам понес их к гостинице.

В Марселе супруги Швейцер не задержались, и уже 29 октября Швейцер пожимал крепкие руки друзей, призывавших его в Гюнсбах.

В течение нескольких дней фрау Елена и Альберт наводили порядок в своем старом гюнсбахском доме, а затем поехали в городок Менедорф, что расположился на берегу Цюрихского озера. Там жила их дочь Рена, счастливая мать четверых детей: дочерей — Кристины, Катрин и Моники — и сына Филиппа.

За окном поезда мелькают зеленые эльзасские города и поселки. На месте развалин военного времени уже строятся новые дома. Люди, входящие в вагон, жизнерадостны и разговорчивы.

«Что это, — думает Швейцер, — осознанное желание поскорей забыть ужасы войны или вера в лучшее будущее?»

Его размышления прерывает пожилой пассажир с бледным в темных крапинах лицом, как видно, старый горняк:

— Вы нездешний?

— Здешний, — отвечает доктор. — Но всю войну прожил далеко отсюда, в Африке.

— А-а, — тянет рабочий. — А мы здесь хлебнули горя. Вспомнить страшно. Но теперь — баста! Хватит! Теперь мы ученые и не дадим себя обмануть. Новой войне не бывать!

Швейцер улыбался в усы. Его радовала горячность старого рудокопа. Он пожал ему руку и сказал:

— Я благодарен вам за эти слова. Если бы все думали так, как вы!

Рабочий смутился. Он задержал руку доктора в своей и, наклонившись к нему, вполголоса произнес:

— У нас на руднике многие думают так, но хозяева недовольны. Им подавай военные заказы!

Собеседник доктора вскоре вышел, а поезд, пересекший франко-швейцарскую границу, побежал уже по земле Швейцарии. Близилась встреча с дочерью, зятем и внуками.

Сонный голос кондуктора объявил:

— Менедорф!