Свет в ладонях

— А я ведь вас так и не поблагодарил, — поддавшись непонятному порыву, сказал он вдруг, и, когда Джонатан с Эстер повернулись к нему, недоумевая, продолжил, глядя принцессе в лицо: — Там, в логове старого барона ле-Брейдиса, когда он раскусил, кто вы такая. Вам ведь ничего не стоило выдать меня, передать им то, что мне рассказали в Малом Совете. И Эстер, — Клайв посмотрел на неё, и она ответила кивком, тоже вполне поняв, к чему он клонит. — Она ведь Монлегюр, и старый прохвост точно не отказался бы заполучить её в заложницы, даром что она ему через Джонатана почти что внучка… Вы, словом, показали себя хорошим товарищем, принцесса. Спасибо вам на том.

Женевьев слушала его с явным удивлением, а под конец — ну надо же! — зарделась. Хоть и будучи особой королевских кровей, она явно не привыкла, чтобы её хвалили.

— Мы были вместе, — сказала она, неловко пряча ладони в складках своей измятой юбки. — И к тому же условились, что не станем вредить друг другу, пока не прибудем в…

Она внезапно осеклась и вскинулась, словно вспомнив о чём-то важном. Через секунду об этом вспомнили и Джонатан, и Эстер, а вслед за ними и Клайв, до которого, увы, многое доходило в последнюю очередь. В самом деле, они совсем позабыли о ещё одном своём спутнике, нежданном свидетеле их трогательного воссоединения… о Стюарте Монлегюре.

Монлегюр стоял в стороне, молча наблюдая за четырьмя молодыми людьми, каждый из которых имел множество оснований сожалеть, что его светлость глава Малого Совета не вывалился из кареты по дороге. Клайв не видел его вблизи с того самого дня во дворце Зюро, и нашёл графа на редкость помятым, опухшим и непрезентабельным: заявись он в таком виде в палату Народного Собрания, его бы даже до трибуны не допустили, не говоря уж о том, чтобы плясать под его дудку. Что и говорить, подобный жалкий вид всемогущего Монлегюра, столь ловко и основательно сбившего с толку Клайва Ортегу, не мог этого самого Клайва Ортегу не радовать.

— Папа, — очень тихо сказала Эстер, выпуская руку Джонатана, и Монлегюр ответил, не двигаясь с места:

— Здравствуй, Эстер. Вижу, ты всё-таки сбежала из дома твоей матери.

В его голосе не было явного упрёка, равно как и явной радости от того, что всё-таки видит свою старшую дочь живой. Однако Эстер тотчас выпрямилась и вскинула подбородок — похоже, то была боевая стойка, которую она занимала всякий раз при беседах с отцом.

— Ты и так знал, что я всё равно не выйду замуж по твоему желанию! А для другого я тебе никогда не была нужна. Так что ты ничего не потерял с моим бегством, — с вызовом заявила она, и Монлегюр сухо усмехнулся, саркастически глянув на Джонатана.

— О да, не потерял. Даже приобрёл кое-что, а именно — превосходного зятя. Жаль, нам так и не довелось в подробностях обсудить, что нам сулит такое родство.

— Оно сулит вам жизнь, — сказал Джонатан. — Я не вышвырнул вас из кареты только потому, что вы отец Эстер.

— И вы, быть может, весьма опрометчиво поступили, — сказал Монлегюр в задумчивости, вновь окидывая взглядом всех четверых.

Клайву очень не понравилась его наглая невозмутимость.

— Эй, сударь, полегче на поворотах, — сказал он с тенью угрозы, делая шаг вперёд. — Вы, похоже, не заметили, но тут не дворец Зюро, и за вашей спиной не топчется рота солдат. Оплошность Джонатана можно исправить в любой момент: свернуть вашу цыплячью шею да бросить гнить в кукурузе…

— Клайв! — воскликнула Эстер. — Он всё-таки мой отец.

— А ещё он глава заговора против короля Альфреда и принцессы Женевьев. Вы забыли, что нам рассказывал барон ле-Брейдис?

— А вы, похоже, очень уж легко ему поверили, — негромко сказала Женевьев, и Клайв так поразился внезапной поддержке Монлегюру с её стороны, что умолк на миг, непонимающе глядя ей в лицо.

— Принцесса, но как вы можете…

— Это вечная беда нашего друга, — со вздохом сказал Монлегюр. — Он слишком легко верит всему, что слышит. Хорошо бы, если бы ему всегда и исключительно лгали, тогда бы он быстро достиг необходимой меры жизненного цинизма. Но, вот беда, не все люди лгут. И не всегда…

— Хватит мне зубы заговаривать, — грубо перебил Клайв. — Вы пустили за мной своего шпика!

— О, благодарите, что я не велел арестовать вас ещё до того, как вы покинули столицу.

— Это в каком-то смысле было бы честнее!

— Без толку жалеть о том, что могло бы быть, — снова вздохнул Монлегюр. — Я реалист, молодые люди, я слишком долго прожил на свете, чтобы остаться, по вашему примеру, беспробудным романтиком. Итак, что мы имеем? Боюсь, наши роли с её высочеством и господином ле-Брейдисом кардинально переменились: теперь, скорее, я в вашей власти, а не вы в моей. Это, разумеется, может вновь измениться, и очень скоро, — спокойно добавил он. — Я олицетворяю собой законную власть, и куда бы вы сейчас ни двинулись, всюду вас встретят мои союзники, а не ваши.

— Ну почему же, — осклабился Клайв. — Можно отправиться в замок старого барона. Зуб даю, он будет очень рад.