Свет в ладонях

Он был столь возбужден и в таком смятении, что не заметил, как переглянулись эти трое при имени Джонатана.

— Ваш друг ле-Брейдис принадлежит к одному из старейших родов в Шарми. Сейчас этот род совершенно обнищал и пребывает практически в забвении, но во время революции дед вашего друга, старый барон ле-Брейдис, выступил на стороне монархии, оттого за заслуги перед отечеством его внуку была дарована привилегия обучаться в академии. Но это скорее исключение. В академии учатся лучшие. Не все потом становятся блестящими офицерами, но они получают шанс, которого никогда не получит простолюдин. И это верно, ибо история показывает, что когда простолюдины получают шанс, они используют его, чтобы вгрызться нам с вами в глотку.

Монлегюр встал и вновь прошёлся по зале, постукивая об пол тростью. На сей раз звук казался нетерпеливым и немного нервным.

— Долой околичности, перейдём прямо к делу. В последние годы король Альфред, как вы знаете, тяжко болел — должно быть, вина выела его изнутри. До самых последних дней он отказывался вызвать к себе свою дочь, принцессу Женевьев, но буквально перед самой его кончиной она всё-таки прибыла — тайно, под чужим именем. Быть может, совесть взыграла в Альфреде, и он решил перед смертью поведать дочери истину про обстоятельства своего воцарения. Быть может, он сообщил ей, что Голланы — всего лишь жалкие узурпаторы, воспользовавшиеся трагическими обстоятельствами, а истинный наследник, истинный король живёт в неведении и безвестности. Скорее всего, именно это он ей сообщил, и это весьма не понравилось её фальшивому высочеству. Ибо в тот миг, когда верные истинной монархии попытались задержать её, она оказала бурное сопротивление, а затем позорно бежала из дворца, как воровка, при помощи одного из лейб-гвардейцев… И как ни прискорбно мне говорить об этом, но пособником её стал ваш товарищ по академии, тот самый Джонатан ле-Брейдис.

Клайв сдавил подлокотники кресла так, что заныли пальцы. Что за… какого…

— При побеге они убили всех, кто пытался им помешать. Король Альфред умер во время того инцидента — не выдержало сердце. Принцессу и её сообщника несколько недель разыскивали по всему городу, но пока что поиски не увенчались успехом. Боюсь, что если ей удалось выбраться из столицы, то, зная теперь грязную тайну своей семьи, она направится прямиком в Гальтам, а быть может, даже в Миной — словом, туда, где сможет найти союзников в борьбе за трон. Ибо теперь ничто уже не мешает нам объявить истину и открыть миру настоящего наследника Умберта Реннода. Теперь, когда Альфред Голлан мёртв и ничто не угрожает вам, ничто не стоит на пути к короне — ничто, кроме безосновательных претензий и амбиций девицы Женевьев, называющей себя принцессой шармийской. Её необходимо остановить, пока она не нашла себе союзников и не ввергла нас в новую войну. Но если даже она и сделает это, мы должны успеть наладить производство люксиевого оружия, чтобы дать достойный отпор. И мы сможем сделать это с нашим новым королём. С вами, сир.

И Стюарт Монлегюр склонил голову перед Клайвом Ортегой. Волло Киллиан и Генри Дердай последовали его примеру. Клайв сидел перед ними с прямой спиной, но не оттого, что проникся всей грандиозностью своего нового положения. Просто ему трудно было шелохнуться или даже вдохнуть.

Принцесса Женевьев. Так он сказал — принцесса Женевьев. Сбежавшая со своим лейб-гвардейцем.

— У вас есть её портрет? — хрипло спросил Клайв. Вопрос удивил «трёх братьев». Потом Монлегюр улыбнулся.

— Вам любопытно? Могу понять. У нас нет её портрета, но он есть у вас. Его распространили среди городской стражи в последние несколько дней.

— У меня есть, — сказал Дердай и, вынув из кармана мятый листок бумаги с карандашным наброском, протянул Клайву.

Клайв взял листок и разгладил. Маленькое, некрасивое лицо, острый цепкий взгляд, строгая складочка между бровей, упрямо сжатый рот и огромные, внимательные глаза. И русые волосы, волной спадающие на лоб. С карандашного наброска на него смотрела девица Клементина.

— Я знаю, где она сейчас, — сказал Клайв Ортега и посмотрел на «трёх братьев», трёх сильнейших людей в столице и во всём Шарми.

А «три брата», в свою очередь, посмотрели на него.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ, в которой благие намерения оборачиваются так, как и следовало ожидать

Шесть недель спустя в фабричном городке, что сотней лиг южнее столицы, в маленьком кабачке на окраине, за уставленным пивными кружками столом сидели трое мужчин, женщина и голем.