Свет в окошке

В доме уже все спали, даже на кухне свет не горел.

Даша поднялась на второй этаж, прямо в куртке села на кровать. «Холодно… И почему я до сих пор дрожу? Чаю горячего выпить…»

Она хотела встать, но в этот момент дверь тихо распахнулась, и в комнату вошел Борис. Мрачный, с опухшим лицом, но, кажется, не совсем пьяный.

– Почему ты не стучишься? – вспыхнула Даша.

– Это мой дом.

– Но я-то – не твоя жена! – раздраженно возразила Даша.

– Какое тонкое замечание! – оскалил он зубы. – Мисс драматургиня так и сыплет афоризмами…

– Вон.

– Сама – вон! Я тебя сюда не звал, между прочим… Явилась не запылилась… – хихикая, Борис изобразил, как припудривает носик и взбивает несуществующие кудри – пародия на Дашу. – Фу-ты ну-ты, ножки гнуты, как говорит мой алкаш-сосед…

«Нет, все-таки он пьян!» – решила Даша, с отвращением разглядывая мужа сестры. Она вскочила с твердым желанием перебраться к Сереге, а наутро и вовсе уехать отсюда.

– Куда?! – Борис толкнул ее, и Даша снова упала на кровать. – Сидеть.

– Ты… ты что это себе позволяешь? – задыхаясь от гнева и изумления, прошептала Даша. – Иди проспись!

– А что ты себе позволяешь, детка?!

– О чем ты?

– О том самом… Где ты шлялась опять?

– Не твое дело, – угрюмо ответила Даша. – Я что, должна перед тобой отчитываться?

Борис ухмыльнулся, качнул головой и сел рядом с Дашей. Закинул ей тяжелую руку на плечи – сразу придавил, лишил дыхания… Точно могильная плита опустилась на нее.

– Должна, детка, должна… – пропел Борис, глядя Даше в лицо мутными темно-синими глазами. – Ты в моем доме находишься, так что веди себя прилично… Ишь, шляется по ночам!

– Дурак! – с отвращением прошипела Даша, скинула с плеч его руку, вскочила. – Убирайся… – Потом не выдержала и выпалила: – И вообще, это не твой дом!

Все те чувства, которые она поначалу испытывала к мужу сестры, исчезли давно, испарились словно дым. Недаром говорят – от любви до ненависти один шаг… Даша сейчас ненавидела Бориса – мучительно и остро. Так же остро она желала его раньше.

– Что значит – не мой дом?! – В темно-синих глазах вспыхнул зловещий огонек.

– А вот то… Не ты его купил, не ты его строил. Это Наташин дом!

– Чей-чей?.. Чей? – Голос Бориса съехал на шепот.

– Наташин! Она все на себе везет, все! Почти не спит по ночам… А ты – бездельник и трутень. Приживал. Самец, способный только к оплодотворению… – Даша уже не владела собой.

– Ты… – Борис рванул к ней, но Даша толкнула ему под ноги кресло на колесиках. – Ах ты, дрянь!

Борис споткнулся, чуть не упал. Поднял на Дашу совершенно звериное, искаженное ненавистью лицо.

– Сука… – в одно мгновение он подскочил к двери, повернул ключ в замке. – Ах, ну какая же ты сука…

– Что, правда глаза колет, пан спортсмен?

– Шлюха! Ты – шлюха! – шепотом, раздельно произнес Борис. – Бегаешь на случку каждый вечер…

– Неправда! – тоже яростным шепотом возразила Даша.

– О, о, о! Мужики к ней в очередь выстроились… – мерзко гримасничая, взвизгивал этот, казалось, такой мужественный и достойный человек. – Один, другой, третий, вместе с Серегой… Бордель у меня дома устроила. Дом свиданий. При детях прямо!

– Не ври! Я ничего такого себе не позволяла… – не отводя взгляда от Бориса, твердила Даша.

Они кружились друг напротив друга по комнате, и волны ненависти расходились от них кругами.

– Шлюха…

– Ничтожество…

Борис изловчился, схватил Дашу сзади за волосы. Она застонала, едва сдерживая крик. Разбитый затылок давно зажил, но все равно боль была нешуточной.

– Пусти… Я Наталью сейчас позову!

Он вдруг рванул рубашку на груди Даши – пуговицы с треском разлетелись в разные стороны.

– Зови. А я скажу, что ты меня соблазняла…

– Наташа не поверит!

– Пове-ерит, куда ей деваться! Она твой характер сучий знает… – Борис засмеялся Даше прямо в лицо.

– Она не поверит!

– А вот мы посмотрим… Бельишко-то на тебе какое, а? – Он свободной рукой потянул за лифчик. – Какое бельишко-то… Развратное! В таком бельишке только шлюхи и ходят!

– Дурак… Нет, но какой дурак… – едва слышно застонала Даша, пытаясь оторвать его руку от волос. – Пусти! Мне больно…

– А тебе и должно быть больно! Иди, жалуйся своему мальчику двадцатилетнему… – Борис потянул назад, вниз – Даша выгнулась, едва держась на ногах. У нее было чувство, что Борис сейчас сломает ей позвоночник. Слезы непрерывным потоком текли из глаз…

Она почти теряла сознание. Потом из последних сил взмахнула рукой и что было сил провела ногтями по его щеке – словно разъяренная кошка. Или – как пантера?..

Борис беззвучно взвыл и, моментально выпустив Дашу, отскочил в сторону.

– Ну, ссссука… – На щеке у него красовалось несколько глубоких борозд, из которых сочилась кровь. Он взглянул в зеркало и, судя по всему, сразу понял, какой урон нанесла ему Даша. Мало того, что эти царапины будут очень долго заживать, так они еще и сами по себе весьма красноречивы…

– Негодяй. Ты – негодяй. Негодяй! – исступленно шептала Даша.

В один прыжок Борис подскочил к ней, опрокинул на кровать.

– Я ж тебя убью… – он так сдавил ее, что она опять чуть не потеряла сознание. – Стерва!.. Да за такое…