Свет во тьме

Но тут Сара увидела огромную тяжелую дубовую дверь в конце смежного холла. Она была не меньше девяти футов в высоту. Зачем ему такая дверь? Чтобы надежнее укрыться от внешнего мира? Чтобы не выпустить ее отсюда? Она тут же обозвала себя излишне впечатлительной дурочкой, хотя и не могла избавиться от мысли, что заточена здесь навсегда, как красавица Изабель из сказки. Но, по крайней мере, ее «чудовище» было писаным красавцем.

— Я хочу домой.

Он помедлил, словно желая возразить, а затем кивнул.

— Я провожу тебя.

— Нет.

— Сара…

Он шагнул к ней, простирая руки, но она быстро вывернулась, забыв о бокале, который держала в руках, и вино выплеснулось через хрустальный край на белый ковер, оставляя на нем кроваво-красные разводы.

Словно обезумев, она понеслась через длинный, отделанный мрамором холл к входной двери. Схватившись за круглую латунную ручку начала крутить ее вправо и влево, но тщетно. Переполненная страхом, Сара выронила бокал, разбившийся на тысячу осколков. Она продолжала тянуть дверную ручку, слезы страха и унижения текли по ее лицу.

Руки его тяжело легли ей на плечи.

— Сара! Сара! — Он осторожно развернул ее и с нежностью привлек к себе на грудь.

Однако ей показалось, что она оказалась в стальных объятиях дикого барса.

— Послушай меня, я не причиню тебе ни малейшего вреда. Клянусь.

Габриель смотрел на нее сверху вниз, и неподдельный ужас, отразившийся в ее глазах, ударил ему в сердце словно кинжалом. Неожиданно он освободил ее и отступил на несколько шагов назад.

— Я не причиню тебе вреда, — снова сказал он. — Умоляю, верь мне. Ты свободна уйти.

— Дверь… она не открывается… я хочу выйти, пожалуйста, отпусти меня…

Габриель медленно подошел и, стараясь не коснуться ее, отпер дверь.

— Моя машина стоит на въезде, — сказал он.

Сара моргнула, глядя в его глаза:

— Ты даешь мне свою машину?

— Уже поздно, — ответил он голосом, свободным от эмоций. — Я не хочу, чтобы ты возвращалась домой одна.

— Что бы я ни делала, вас это не касается.

Он склонил голову в молчаливом согласии, а затем, вытащив из кармана связку ключей, передал их ей.

Он был самым настойчивым, самым загадочным и красивым мужчиной из тех, что она когда-либо встречала. Так думала Сара, подходя к его машине. «Ягуар». Новенький, сверкающий «ягуар». Нет, она не могла упустить такую замечательную возможность, особенно вспомнив о своей шестилетней «старушке», стоявшей в гараже дома.

Она повернула ключ зажигания, и мотор ожил. Сара медленно ехала домой, гадая, что произойдет, если она позволит машине катить и катить все дальше, оставляя позади злосчастное прошлое. Что может поджидать ее в новой неизведанной жизни, если она теперь позволит себе окрылиться надеждой? Какая новая жизнь может быть у нее в Монтане, Колорадо или на Аляске?

Она немного потешила себя этой мыслью. Можно было бы продать «ягуар», сменить имя, начать заново свою жизнь… Но нет, она напрасно обнадеживала себя — убежать недостаточно, она нигде не сможет скрыться от своих воспоминаний.

Добравшись до дома, Сара вывела старую машину на въезд, а «ягуар» поставила в гараж.

В гостиной она бросила ключи от машины на кофейный столик, не переставая думать о Габриеле. Какой чудак может так запросто одолжить незнакомке свою машину ценой в семьдесят тысяч долларов? Он даже не спросил, когда она доставит машину назад.

Она взглянула на пеньюар, в который все еще была одета. Кому он принадлежал? Он сказал, что не женат и не разведен. Тогда это вещь какой-нибудь его давнишней подружки? Она провела рукой по нежному бархату.

«Я отделал ее для тебя».

Его голос, проникновенный, чувственный, прозвучал эхом в ее сознании. Он отделал комнату в своем доме для нее. Может быть, для нее он купил и этот пеньюар? Как же он тогда узнал, что розовый — ее любимый цвет?

Усевшись на диване, Сара быстро переключала телеканалы, не желая больше думать ни о Дэвиде и Натали, ни о Габриеле.

Однако ей не удавалось сосредоточиться на поздней программе. Это была изумительная романтическая комедия с участием Джина Уайлдера, но она не испытывала желания смеяться и была далека от романтических переживаний. Сара прыгала по каналам, пока не остановилась на музыкальной программе в стиле кантри. Послушав ее недолго, она спросила себя, почему эти песни столь печальны. Девять из них были об утерянной любви, о любви долгой и неустанной. «Возможно, целый мир несчастен, — подумала она. — Возможно, бесконечное счастье не существует ни для меня, ни для других».

Она уставилась в экран, не видя изображения, не слыша музыки. Вместо этого перед ее мысленным взором всплыло лицо Габриеля с красивыми и четкими, даже резкими чертами. Весь он был такой мрачный и прекрасный и напоминал ей однажды виденное изображение падшего ангела. Она вновь проигрывала про себя их диалоги, вспоминала его печальное лицо и усталые нотки в голосе. В глазах его таилась целая бездна нечеловеческой грусти. Возможно, он тоже в трауре? Он сказал, что не женат и не разведен, но что если жена его умерла?

— Габриель…