Свет во тьме

Борис отошел от карты и перешел к висевшей рядом с ней картине с ветхозаветным сюжетом.

– Ну, а здесь что такое? – через минуту спросил он. – И откуда несколько тысяч лет назад были канистры с бензином?

– Какие еще канистры? – раздраженно спросил отец Онисим, а затем посмотрел на картину и сам рассмеялся. – И, правда, сосуд для воды похож на пластмассовую десятилитровую канистру… И что ты, Боря, все время всякую ерунду собираешь? Ведь тридцать лет тебе, взрослый мужик, давно пора стать серьезным!

– А мне так жить легче.

Благочинный только рукой на него махнул и снова повернулся к своему зятю:

– Вот, Дима, смотри, каким не нужно быть, – после чего продолжил свой рассказ – Так вот, приехал я к этому отцу Мануилу в храм и прямо в лицо ему сказал: «Лучше бы ты умер. Мы бы тебя отпели по-православному. А так – ты хуже ходячего мертвеца».

– Мануил, это который в раскол к зарубежникам решил уйти? – встрял в разговор Борис.

– С тобой не разговаривают, – привычно ответил отец Онисим, но потом кивнул: – Он самый. Но ведь не ушел. Поговорил я с ним, и он понял, что лучше, чем с нашим владыкой, ему нигде не будет. А потом зарубежники эти – народ ненадежный. Сегодня есть они, а завтра власти их запретят.

В этот момент дверь архиерейского кабинета открылась, и из нее выглянул архиепископ Анатолий. Все сразу встали и стали подходить к нему под благословение. Благословляя, он сразу пытался решить, кого принимать сегодня, а чей прием отложить.

– Кто тут сегодня ко мне? Отец Онисим, это ваш ставленник? Хороший молодой человек. Вы подходили с ним к отцу Александру?

– Нет еще.

– А вот это плохо. Придется вам, возможно, сегодня тогда долго здесь быть. Секретаря сегодня нет. Пока я все документы для дела сам заполню, пока ставленническую исповедь приму… А ведь еще немцы скоро приедут. Но, если никого больше по серьезным вопросам нет, то, может быть, и успеем… Отец Георгий, что вы опять начудили?

– Я ничего не чудил, Владыко святый.

– Ну да. А кто придумал, что на исповеди молодых женщин надо в щеку целовать, старше пятидесяти в лоб, а совсем стареньких – в лоб через епитрахиль?

– Вот ведь проклятые старухи – нажаловались, позавидовали молодым! – в сердцах сказал Грицук.

Архиерей не выдержал и засмеялся.

– Куда же тебя девать? Работать ты не умеешь, пенсия у тебя очень маленькая, а жить как-то надо…

–А может его, владыка, пугалом возьмут на какое-нибудь колхозное поле? – встрял Борис.

– Пугалом, Боря, взять могут тебя, а он все же священник и пожилой человек, – спокойно сказал архиепископ, который привык уже не обращать внимания на странных людей. – Кстати, Борис, ты ведь сейчас на приходе и у тебя все нормально, как я слышал?

– Да.

– О рукоположении мы условились поговорить с тобой через полгода, если не будет замечаний от настоятеля?

– Так-то оно так, но хотелось мне на духовную беседу.

– О том, что наша область на свинью похожа, и о том, что тебе с четверга на пятницу приснилось? Нет уж, уволь, я все это слышал. Возвращайся на приход, если будешь хорошо себя вести, то через полгода поговорим.

Борис обиженно надулся и пошел к выходу.

– А тебе, Вася, я же говорил, что до восемнадцати лет я тебя в монахи постригать не буду?

– Я хотел поговорить о духовной жизни…

– Поговори с отцом Александром, когда он в соборе будет. А сейчас беги, не видишь – тут не до тебя сейчас.

Архиерей пристально смотрел на священников и переводил взгляд с одного на другого, и в голове у него промелькнула одна мысль.

– А что, отец Онисим, может быть, возьмете на месяцок к себе послужить отца Георгия?

– Смилуйтесь, владыка, – благочинный даже подумал, не стоит ли ему на колени упасть.

– А чем я тебе плох? – посмотрел на него Грицук.

– Да всем! Вон у меня свой ставленник – хороший священник будет.

– Но, может, все же возьмете, хотя бы на пару недель, а я пока поищу ему место? – не отступил архиепископ.

– Как благословите, конечно, владыка, но, если можно, то не больше, чем на две недели.

– Ну, вот и прекрасно. Сейчас ему напечатают командировочное удостоверение, а мы пока с вами займемся.

Протоиерей Онисим и Дмитрий зашли в кабинет архиерея, а протоиерей Георгий остался в приемной один. Примерно через час там появилась группа хорошо одетых холеных стариков и старушек. Это были члены делегации лютеранской евангелической церкви из одного большого немецкого города. Их звали господин Борман, господин Мюллер, госпожа Браун и госпожа Зегерс. Руководителем делегации был суперинтендент господин Шлаг.