Свет за окном

Задумавшись, она постояла какое-то время, качнула головой, стараясь прогнать тяжелые мысли, и медленно пошла через лужайку к выходу. Да, и еще тот подвал, который они с Себастьяном обнаружили в день своей первой встречи! Там, как в темнице, жила Софи, там она родила и умерла. Представив себе, как терзали ее боль и отчаяние, Эмили неожиданно для себя расплакалась – и вдруг подумала, как же ей самой повезло в жизни, какая она счастливая!

Бредя по дорожке, она увидела, что навстречу ей едет на велосипеде Антон, сын Марго. Он остановился, приветствуя ее робкой улыбкой.

– Как поживаешь, Антон?

– Хорошо, спасибо, мадам. Мама сказала, я должен вернуть вам книгу. – Он достал из корзинки «Отверженных» Гюго. – Спасибо, что позволили мне ее взять. Она мне очень понравилась!

– Как быстро ты ее прочитал! У меня на это месяц ушел!

– Я быстро читаю, мадам, и долго, иногда до ночи. Я очень люблю книги, только в местной библиотеке нечитаных уже не осталось.

– В таком случае, когда наши книги вернутся в шато, будешь приходить выбирать, что тебя заинтересует. Думаю, тех тебе хватит надолго, – улыбнулась Эмили.

– Спасибо, мадам, – с благодарностью кивнул Антон.

– Как поживает твоя мама?

– Она шлет вам привет и просит, чтобы вы послали за ней, если что-нибудь понадобится. Думаю, ей хочется, чтобы все поскорее стало как было.

– Да, нам всем этого хочется. Ну, до свидания, Антон.

– До свидания, мадам Эмили.

Вернувшись в дом Жака, Эмили сварила себе кофе и с кружкой прошла в винодельню, где застала обычную картину: Жак заворачивал бутылки, Жан работал с бумагами. Чтобы им не мешать, она ушла в сад. Давить на Жака, чтобы он открыл, кто удочерил Викторию, было жестоко, но ей отчаянно хотелось это узнать. И Фредерик, сказал Жак, может быть, еще жив… Тут ей пришла одна мысль, и она решила, что за обедом ею поделится.

– Почему нет? – кивнул Жан, когда она высказала им свою идею – съездить в Швейцарию и встретиться там с Фредериком. – Папа, что ты об этом думаешь?

– Не знаю, – замялся Жак.

– Вреда же не будет, папа? Эмили отвезет ему стихи Софи… Разве это не утешение ему в старости?

– Вы дадите мне его адрес, Жак?

– Посмотрим… Надо еще его отыскать… – неохотно пообещал старик. – Да и кто знает, жив ли он вообще.

– Да, конечно, вот и выясним.

– И что – расскажете, что я соврал ему тогда, про ребенка? – осторожно спросил старик.

Эмили повернулась к Жану, ища поддержки.

– Папа, если Фредерик – такой человек, каким ты его нам представил, то он, конечно, поймет, почему ты скрыл от него, что у него есть дочь. Ты защищал ребенка!

– И ты думаешь, он смирится с тем, что я на всю жизнь лишил его счастья отцовства? – пробормотал Жак.

– Да, раз иначе было нельзя! Послушай, папа! Если ты знаешь, кто она и где, я думаю, пришла пора об этом сказать. У Эмили есть право знать. В конце концов, речь о ее сестре!

– Нет! – Старик покачал головой. – Сын, ты не понимаешь… ты не понимаешь… я…

– Жак, – Эмили мягко коснулась его руки. – Прошу вас, только не волнуйтесь! Мы понимаем, если вы против, значит, тому есть причины. Скажите мне только одно. Скажите – что знаете, где она!

Жак молчал, мучительно принимая решение.

– Да! Знаю! – ответил он наконец. – Вот, сказал. Нарушил слово, которое дал сам, – и он осуждающе покачал головой.

– Да ладно, папа, прошло столько времени, – произнес Жан. – Теперь дочку Софи никто не осудит. Никакая опасность ей не грозит.

– Остановись! Прекрати! – Жак хлопнул рукой по столу, тяжело поднялся и схватился за трость. – Что бы ты понимал! Я пошел. Мне нужно подумать!

Они смотрели, как старик, шаркая, торопится остаться один.

– Напрасно мы на него надавили, – виновато пробормотала Эмили. – Расстроился!

– А может, ему станет легче, если он сбросит с себя этот груз? Довольно уже носить его на сердце. Прости, Эмили, мне надо еще поработать. Тебе есть чем себя занять?

– Конечно. Иди в винодельню, а я тут приберусь.

Жан ушел, а Эмили, вымыв и расставив посуду, взялась за мобильник. Оказалось, что она пропустила несколько звонков от Себастьяна, но теперь наступил ее черед быть не в настроении перезванивать. Горькое, неприятное чувство, которое принесло ей открытие, что он с детства травил брата, не утихло за прошедшие сутки, а усилилось. Ей хотелось подышать свежим воздухом, и она пошла прогуляться по виноградникам. От обилия всего, о чем нужно хорошенько поразмыслить, раскалывалась голова. И тут ее пронзила догадка…

Жак сказал, Констанс была в настоящем отчаянии, расставаясь с ребенком! И более чем понятно, из каких соображений она не увезла девочку с собой в Англию. Во времена, когда генетических тестов не было, ее муж наверняка не смог бы избавиться от подозрений, сколько бы Констанс ни убеждала его, что Виктория – не ее дочь.

Виктория…

Эмили замерла. Что, если Констанс, вернувшись в Йоркшир, рассказала мужу о девочке, которую пришлось отдать в приют? И что, если Лоуренс, сочувствуя горю жены, предложил ей поехать во Францию и удочерить ребенка?