Света с нашего света. Драконы, ферма и король

Но он не смог пройти мимо гонта, на котором восседала маленькая девочка. Она схватила старика за рубаху, и тому ничего не оставалось, как взять ее на руки. В ответ Огиер получил слюнявый поцелуй в бородатую щеку.

«Я не могу остаться, и ты должен понять, мой друг. Барольд лишил меня самого дорогого. Так же как и тебя когда-то. И я собираюсь все вернуть назад. Он больше не станет причиной наших несчастий. Больше никаких переговоров. Никакого соратиничества. И никакого милосердия».

И с каждым твердым словом чешуя короля вспыхивала красным. Он злился. Нет, он был в ярости. Такой ужасающей, что никто в здравом уме не встал бы у него на пути.

Если Барольд ничего не почувствовалот того сильного пламени, который выпустил король на горе, то должен почувствовать сейчас. Эту силу, мощь и возмездие, рождавшиеся в глубине огромного пылающего сердца. В сердце каждого дракона. Тех, что рядом с королем, и тех, что затеряны в других краях и прячутся от гнева узурпатора. Все они питают короля могуществом. Делятся с ним всем, что ему требуется для решающего рывка.

Мое собственное сердце трепетало от важности и сакральности момента. Мы все как один смотрели на нашего короля с трепетом и мольбой.

«Я спасу свою пару и покончу с Барольдом. Драконы вернутся раз и навсегда».

Глава 56

Нет ничего приятнее, чем проснуться утром от ласкового прикосновения любящей руки бабули. Она обычно гладила меня по голове и приговаривала что-то нежное мягким голосом. А я отказывалась просыпаться и делала вид, что продолжаю спать, чтобы продлить этот момент. Потому что в кровати тепло и хорошо рядом с бабулей. А если проснусь, то надо будет идти в школу по зимнему морозу.

— Я знаю, что ты не спишь, милая, — слышалась улыбка в ее голосе.

— Я сплю, — упрямо продолжала лежать с закрытыми глазами. — Я сплю. Ты меня не разбудила, а значит я не пойду в школу.

— Ну и ладно, — не видела она в моем заявлении ничего страшного. — В таком случае я отдам твои оладушки Тишке, — вспоминает она про нашего старого пса. — Ох, и обрадуется он.

— А оладушки с вареньем? — приоткрыла правый глаз.

— И со сливками, — улыбнулась бабуля. — А еще дедушка сварил твою любимую кашу с яблоками.

— Ты же знаешь, что это взятка, — я открыла и второй глаз. — И да, кто я такая, чтобы отказываться?

Именно поэтому я не спешила сейчас открыть глаза. Ждала, когда бабушка начнет говорить об оладушках или Тишке. Или когда запах горячего и вкусного проберется через щели в стенах. А может, дедушка начнет подпевать радио в кухне и позовет бабулю вместе потанцевать. Представила, как мои любимые старики танцуют, закрыв глаза и улыбаясь. Я не забуду это никогда. Их счастливые глаза и сердца, полные любви.

Вот только я не у бабушки с дедушкой. Их просто не может быть в этом мире. В мире, где все мое тело сейчас один большой синяк. Я чуть подвигала ногой, ожидая вспышки боли, но ничего. Пошевелила рукой, и снова ничего. А чужая мягкая и теплая ладонь продолжала гладить меня по голове. Я распахнула глаза.

— Тише, тише…

Пожилая женщина с поблекшими голубыми глазами вытянула перед собой руки, показывая, что мне нечего опасаться. Но я не поверила. Едва вспомнила, чем закончилась встреча с королевским магом и как мой дракон улетел, унося в безопасное место Вирену, я не уже не могла расслабляться. Я совершенно точно не в безопасности в этом незнакомом месте.

— Не беспокойся, — продолжала незнакомка. — Я не причиню тебе зла, — она улыбалась, и глаза ее блестели от невыплаканных слез.

Я ничего не понимала. Кто она такая? Почему мне не больно? Что я делаю в этой комнате? И отчего Барольд до сих пор не казнил меня за то, что помешала его магу схватить драконов?

Приподнявшись, я поспешила отползти от женщины, но приложилась затылком о стену. Перед глазами тут же закружились разноцветные пятна, и боль пронзила аж до зубов — меня лишили не всех «автографов» егерей. Надо быть осторожнее, если собираюсь выбраться отсюда.

— Я позаботилась о твоих ранах, — поднялась женщина с края постели, на которой я продолжала лежать, — но ты все еще слаба. Тебе надо отлежаться подольше, но, чувствую, это глупая мысль, — улыбка скользнула по ее губам. — Ты ведь не привыкла сидеть на месте?

— Праздность для меня синоним смерти, — я продолжала следить за каждым ее шагом, готовясь к неожиданностям. — Если долго ничего не делать, то мозговая активность начинает снижаться, а я не готова пожертвовать ни одной своей нейронной связью, которая делает меня мной.

— Нейронная связь… — повторила незнакомка, приблизившись к столу. — Мама с папой наверняка гордятся такой умной барышней, — она начала что-то смешивать в кружке, добавляя в нее воду. — Родители знают, что ты здесь?