Светят окна в ночи

У Камила в тот момент, действительно, не было ни малейшего сомнения в том, что мать девушки отпустит их на вечеринку. Он тянул ее за собой, еще не зная зачем и чем все кончится. Но если бы сейчас кто-нибудь у него спросил об этом, он, наверное бы, так же беззаботно, как и все, что делал последнее время, отмахнулся.

Просто пожалел девчонку: чего ей одной на праздник со старухой сидеть, когда есть хорошая компания.

В общем-то он никогда не был расчетливым человеком, не умел ни прикидывать, ни примеряться и верил в то, что все у него будет хорошо. Шел рядом с Гульбикой, что-то ей рассказывал и совсем не думал о том, что ей сказать: знал, нужные слова всегда придут вовремя.

И может быть, из-за той же бесшабашности и уверенности в себе, в своей неотразимости, в темном переходе обнял девушку за талию, развернул ее и поцеловал в губы.

— В первый день не целуются, — испуганно произнесла она чьи-то чужие слова, и Камил почувствовал ее растерянность.

— Так сегодня же второй день, — ответил он, не раздумывая.

Камил чувствовал, что все идет как надо!

Когда вошли в комнату общежития, где жила Гульбика, свет был выключен. Первое, что бросилось в глаза Камилу и осталось в памяти — неподвижный силуэт пожилой женщины на фоне высвеченного уличными фонарями окна.

О чем думала тогда мать Гульбики? Может, у нее просто ныло сердце от городского шума и суеты, как у всякого деревенского жителя, может, гадала, как в чужом городе сложится судьба дочери…

Он подумал об этом сейчас, вспоминая. А тогда и в голову не пришло.

Он сразу громко и весело обратился к ней:

— Здравствуйте! С праздником. Меня зовут Камил, — протянул руку.

— А мама у тебя и вправду молодая и красивая, — сказал он Гульбике, как бы продолжая разговор.

— Спасибо, сынок, спасибо, — улыбнулась она и оглядела его с ног до головы.

— Мы пришли за вами. Хорошая компания. Попоем, потанцуем, повеселимся.

— Да куда мне, — засмеялась она. — Вы уж без меня повеселитесь…

— А как же ты одна тут будешь? — растерянно спросила Гульбика, переводя взгляд с матери на Камила.

— Почему одна? Здесь людей много, и телевизор, и концерт хороший, — успокоила ее мать и снова взглянула на Камила — с тревогой и беспокойством.

И он, перехватив ее взгляд, в ответ широко и благодарно улыбнулся.

Зачем он так настойчиво упрашивал тогда эту женщину, угощающую всех сегодня ужином? Ведь впопыхах даже рассмотреть не успел Гульбику, ни о какой любви и речи быть не могло. Зачем-то уговорил мать отпустить ее на вечеринку, зачем-то легко прошел все ступени сближения, зачем-то женился…

Еще в тот праздничный вечер, сидя рядом с Гульбикой в двухкомнатной квартире у одного из однокашников, Камил испытывал странное ощущение пустоты. Гульбика не отрывала от него глаз, а ему стало тускло все и неинтересно.

За столом напротив сидела тогда, он вдруг вспомнил, красивая светловолосая девушка, улыбалась, встречаясь с ним взглядом. Почему не она, а Гульбика стала твоей женой?

Потом в темной комнате в общежитии они были одни, и он остался.

Она не отвечала на ласки, только тихо, едва слышно говорила:

— Камил, Камил…

Потом все было — знакомства, приятное внимание со стороны знакомых и родственников, покупки в магазинах и счастье близости с Гульбикой. Через некоторое время они поехали в Белые Вечера, где жили родители невесты.

В деревне тоже был сплошной праздник, знакомство с родственниками…

Единственное, что огорчало Камила в то время — навязчивые разговоры Ягафара-агая о будущем, о работе. Камил еще не решил, что делать, кем стать. В школе и потом в армии мечтал о музыкальном училище, пел на всех вечерах и в солдатской самодеятельности, но подступиться к этой мысли тогда еще боялся.

А тут — одна тема:

— Кеяу, где жить собираетесь? Может, к нам, сюда, переедете? Дом вам поставим новый. За рекой у нас покосы. А картошку знаешь какую выращиваем? А мы вам корову отдадим, овец — штук пять, заживем, как одна семья, и Гульбике здесь работа найдется, и тебе…

Камилу, мечтавшему о том, чтобы выйти к людям и спеть им обо всем, что звенело в душе, перспектива копать картошку казалась кощунственной, и он с трудом сдерживался, чтобы не прервать размечтавшегося тестя.

Гульбика как будто заново родилась — повсюду был слышен ее смех, она вставала раньше матери и все делала по дому, к пробуждению Камила уже была одета во все лучшее… Даже полукружья под глазами делали ее еще красивее.

Они вернулись в город и прожили около месяца. Камил целыми днями лежал в комнате, которую выделили в общежитии фабрики, где работала Гульбика, изредка выходил на улицу подышать свежим воздухом, и взгляд его все больше тускнел.

«Что же дальше-то будет?» — спрашивал он себя и чувствовал, что все, к чему он стремился в жизни, невозможно из-за этой женитьбы: какие там училища, какая музыка… и главное, Гульбика перестала быть ему необходимой. А может быть, никогда необходимой и не была.