Светила

– Это ваше обращение во вчерашнем выпуске «Таймс». Чертовски верно изложено, между прочим; чертовски недурная статья, – напомнил Клинч. Сделав комплимент, он словно бы подуспокоился, но затем лицо его снова омрачилось. – Вот ему недурно было бы с вашей проповедью ознакомиться. А вы знаете, где он ее берет? Эту свою дерьмовую пакость? Смолу то есть? Не знаете? Фрэнсис Карвер – вот кто поставщик-то!

Гаскуан пожал плечами; это имя ничего ему не говорило.

– Фрэнсис треклятый Карвер, который ударил ее ногой – ногой ударил, избил, – а ребенок-то его был! Его ребенок у нее во чреве! Убил собственную плоть и кровь!

Клинч почти кричал, а Гаскуан внезапно очень заинтересовался услышанным.

– Что вы такое сказали? – переспросил он, шагнув вперед.

Анна некогда призналась ему, что нерожденного ребенка убил его же собственный отец, – а теперь вот выясняется, что тот же самый человек имеет отношение к опиуму, от которого Анна едва не погибла!

Но Клинч уже набросился на своего слугу.

– Ты! – рявкнул он. – Если Притчард здесь снова объявится, а меня на месте не окажется, тебе поручено его выставить, понял?

Хозяин гостиницы себя не помнил от возмущения.

– А кто такой Фрэнсис Карвер? – осведомился Гаскуан.

Клинч отхаркнулся и сплюнул на пол.

– Кусок дерьма, – сообщил он. – Кровожадный кусок дерьма. Джо Притчард – он просто подлец. А Карвер – он сам дьявол, дьявол во плоти.

– Они друзья?

– Не друзья, – покачал головой Клинч. – Нет, не друзья. – Он ткнул пальцем в слугу. – Ты меня слышал? Если Джо Притчард только ступит на эту лестницу – на самую нижнюю ступеньку! – ты здесь больше не работаешь!

По-видимому, хозяин гостиницы больше не видел в Гаскуане угрозы: он отошел от дверного проема и сорвал с головы шляпу. Гаскуан был свободен уйти. Однако ж с места он не стронулся, он ждал разъяснений. Клинч загладил ладонью волосы назад, повесил шляпу на вешалку – и приступил к таковым.

– Фрэнсис Карвер торгует запрещенным товаром, – пояснил он. – Его корабль – «Добрый путь», вы его, верно, видели на якоре. Трехмачтовый барк.

– А что связывает Карвера с Притчардом?

– Опиум, конечно! – нетерпеливо отозвался Эдгар Клинч. Допрос явно не пришелся ему по душе; он снова хмуро воззрился на гостя, – похоже, его по новой захлестнуло недоверие. – А вы чего позабыли у Анны в номере?

– Я и не знал, что Анна Уэдерелл на вас работает, мистер Клинч, – произнес Гаскуан с вежливым удивлением.

– Она на моем попечении, – буркнул Клинч. Он снова пригладил волосы назад. – Она тут живет, это часть договоренности, а я имею право знать, что у нее за дела такие, если они происходят на моей территории, и притом пистолеты задействованы. Можешь идти, даю тебе десять минут. – Это уже относилось к слуге; тот опрометью кинулся в обеденный зал перекусить.

Гаскуан взялся за лацканы.

– Вы, наверное, считаете, ей очень повезло, раз она живет здесь под вашим присмотром, – предположил он.

– Вы ошибаетесь, – отозвался Клинч. – Я так не считаю.

Гаскуан удивленно помолчал. А затем деликатно осведомился:

– И много таких девушек у вас на попечении?

– Сейчас – только три, – признал Клинч. – Дик, он в них толк знает. Только самый высший сорт; и стандарта он не понижает: держит уровень. Хочешь шлюху за шиллинг, иди в дешевый притон, где того гляди трипак подцепишь. Здесь ты карманной мелочью не отделаешься. Счет идет на фунты. Это Дик вам Анну присоветовал?

По-видимому, речь шла о Дике Мэннеринге, хозяине Анны Уэдерелл. В ответ Гаскуан пробормотал что-то невнятное. Ему очень не хотелось делиться историей их с Анной знакомства.

– Ну так если вы не прочь с какой-нибудь из остальных трех поразвлечься, обращайтесь к Дику, – продолжал Клинч. – Кейт – пышечка, Сэл – кудряшка, а Лиззи – та, что с конопушками. С меня какой спрос? Я этими делами не занимаюсь – заказами и все такое. Девчонки просто спят здесь. – Он с запозданием осознал, что глагол выбрал не самый удачный, и добавил, развеивая сомнения собеседника: – И говоря «спят», я имею в виду сон; я не жеманничаю. Ночные гости ко мне не допускаются. Я ж лицензию потеряю. Хочешь девчонку на всю ночь – забираешь под свою ответственность к себе в комнату.

– Превосходное у вас заведение, – учтиво похвалил Гаскуан, обводя рукой вестибюль.

– Не мое, – презрительно сощурился Клинч. – Я только арендатор. По всей улице, из конца в конец, от Уэлда до Стаффорда, все сдается в аренду. Это здание принадлежит парню по имени Стейнз.

– Эмери Стейнз? – изумился Гаскуан.

– Странно это, – посетовал Клинч. – Странно арендовать недвижимость у человека в два раза меня младше. Ну да времена нынче новые: все с ног на голову, каждый за себя.

В словах Клинча Гаскуану почудилась некая принужденность: фразы были словно не его и звучали наигранно. Интонации сдержанные и даже опасливые… да он, похоже, оправдывался, стараясь не упасть в глазах Гаскуана, при всей безнадежности такой попытки! «Он мне не доверяет, – подумал Гаскуан, а в следующий миг осознал: – Что ж, я ему тоже не доверяю».

– Любопытно, а что станется с домом, если мистер Стейнз не вернется? – вслух осведомился он.