Светила

– Я наведу справки в Резервном банке касательно предполагаемой переплавки, – промолвил он холодно. – Если слухи, пересказанные вами, подтвердятся, мы заключим контракт; если нет, боюсь, я ничем не смогу вам помочь.

– Вы очень добры, – поблагодарила Анна.

– Ничего подобного, – грубо буркнул Друган. – Где мне вас найти, скажем, часа через три?

Анна замялась. В «Удачу путника» она вернуться не могла. Денег у нее при себе не было, но, может, какой-нибудь старый приятель угостит ее стаканчиком в одном из баров на Ревелл-стрит.

– Я просто вернусь, – пообещала она. – Я вернусь к вам сюда.

– Как угодно, – отозвался Друган. – Давайте перестрахуемся и скажем, допустим, в пять.

– В пять, – подтвердила Анна.

Она протянула руку, чтобы забрать обгоревший документ, но Друган уже открыл бумажник и спрятал туда бумагу.

– Пусть пока у меня побудет, – промолвил он.

Луна в Овне, неполная

Глава, в которой Те Рау Тауфаре делает поразительное открытие.

Те Рау Тауфаре, очень собою довольный, перепрыгивал с камня на камень на отмели Арахуры, спускаясь по течению реки к берегу. Весь прошлый месяц он провел с отрядом землемеров в долине Десепшн, и кошелек его был туго набит; в придачу нынче утром ему попался роскошный кус kahurangi pounamu[61], и под весом камня наплечная сума хлопала добытчика по спине при каждом шаге.

А в Мафере между тем уже пришла пора копать сладкий картофель kumara. Тауфаре знал об этом, поскольку в северном небе низко над горизонтом появилась звезда Whanui[62]: она сияла далеко за полночь и заходила задолго до рассвета. Его народ называл этот месяц Pou-tu-te-rangi[63] – «столп, подпирающий небо», – ведь ночами Te Ikaroa[64] повисал молочно-белой аркой от севера к югу в черном куполе небес, между Whanui на севере и Autahi[65] на юге, и пролегал точно через алый драгоценный камень Rehua[66] прямо над головой. Каждую ночь на мгновение небо превращалось в идеальный компас с пылевидной полоской звезд вместо иглы. С восходом Whanui урожай начнут выкапывать из земли; после того настанет Paenga-wha-wha[67], когда клубни складывают по краю полей, сортируют и пересчитывают, а потом засыпают на хранение в ямы и амбары, про запас на грядущие зимние месяцы. После Paenga-wha-wha год приблизится к концу, или, как говорит tohunga[68], «к новой смерти».

Тауфаре обогнул излучину, выбрался с мелководья и вскарабкался на берег. С каждым днем хижина Кросби Уэллса выглядела все более жалко. Железная крыша проржавела до пламенеюще-оранжевого оттенка, известка из белой сделалась ярко-зеленой; крохотный садик, заботливо взращиваемый Уэллсом, давно пришел в запустение. Тауфаре прошелся по тропе, с прискорбием отмечая все эти приметы упадка, – и вдруг замер как вкопанный.

Внутри кто-то был.

Тауфаре медленно подкрался поближе и заглянул сквозь открытую дверь внутрь, в полумрак комнаты. На полу скорчился человек – не то мертвый, не то просто спал. Он лежал на боку, подтянув колени к самой груди и отвернувшись от двери. Тауфаре подошел еще ближе. Рассмотрел, что незнакомец одет в брюки и пиджак, а не в старательский молескин. Заметил, что ткань над ребрами чуть колышется, поднимается и опускается в лад дыханию. Спит, стало быть.

Тауфаре переступил порог, стараясь, чтобы его тень не упала на спящего и не разбудила его. Неслышно пробравшись вдоль стены, он наконец смог разглядеть лицо незнакомца. Тот был совсем юн. Спутанные волосы потемнели от грязи и жира; кожа лица по контрасту казалась совсем белой. Он мог бы показаться красивым, если бы не пережитые лишения. Веки его пестрели багровыми крапинками, под глазами пролегли глубокие тени. Дышал он неровно, рывками. Тауфаре оглядел юношу с ног до головы. Платье его, что, похоже, много недель подряд носили не снимая, густо пропиталось грязью и пылью всех мыслимых разновидностей и истрепалось до лохмотьев. Однако пиджак некогда выглядел нарядно – это сразу бросалось в глаза! – а шейный платок, одеревеневший от грязи, отличался модным покроем.

– Мистер Стейнз? – прошептал Тауфаре.

Юноша открыл глаза.

– Привет, – промолвил он. – Эй, привет.

– Мистер Стейнз?

– Да, это я, – подтвердил юноша. Его высокий голос звучал звонко и живо. Он приподнял голову. – Простите меня. Простите. Это территория маори?

– Нет, – заверил Тауфаре. – Как долго ты тут пробыл?

– Так здесь не территория маори?

– Нет.

– Мне надо на территорию маори, – встрепенулся юноша, с трудом приподнимаясь в сидячее положение. Левую руку он неловко держал у груди.

– Зачем? – спросил Тауфаре.

– Я кое-что закопал, – объяснил Стейнз. – Под деревом. Но деревья, они все друг на друга похожи, так что я малость запутался. Слава богу, вы подоспели – я жутко признателен.

– Ты исчез, – напомнил Тауфаре.