Светила

– Наверное, недели две… но точнее сказать не могу: все дни слились друг с другом. А-Су был ко мне так добр. Приютил меня, кормил, следил, чтоб я не переедал. Вел счет моим долгам мелом на доске.

– Вы за это время с кем-нибудь виделись?

– Нет, – заверил Стейнз, – но на самом-то деле я почти ничего не помню.

– А что следующее вы помните?

– Однажды я проснулся, и А-Су рядом не было. Я очень расстроился. Он забрал опиум с собой – он всегда его забирал, уходя из курильни, – и я весь дом перевернул вверх дном, пока искал, прямо-таки дошел до ручки. И тут я вспомнил про запас мисс Уэдерелл… Я тотчас же побежал в Хокитику – я словно обезумел. В то утро шел проливной дождь, народу почти не было, я добрался до Хокитики, не встретив никого из знакомых. Вошел в «Гридирон» через заднюю дверь, поднялся по черной лестнице в глубине дома. Дождался, чтобы Анна ушла обедать, проскользнул в ее комнату, отыскал в выдвижном ящике смолу и все ее приспособления. Но я оказался в ловушке: в коридоре кто-то затеял разговор, совсем рядом с дверью, и выйти я уже не мог. А потом Анна вернулась с обеда: я услышал ее шаги, снова запаниковал и спрятался за портьерой.

– За портьерой?

– Да, – подтвердил Стейнз, – там-то я и прятался, когда в меня попала пуля из Анниного пистолета.

– И как долго вы прятались за портьерой? – медленно багровея, вопросил Брохэм.

– Несколько часов, – отозвался Стейнз. – Навскидку скажу, где-то с двенадцати до трех. Но это очень приблизительно.

– А мисс Уэдерелл знала, что вы в тот день находились в ее комнате?

– Нет.

– Как насчет мистера Гаскуана или мистера Притчарда?

– Нет, они тоже не знали, – заверил Стейнз. – Я сидел тихо, не шевелясь, затаив дыхание. Я уверен, никто из них даже не подозревал о моем присутствии.

Друган настойчиво зашептал что-то Хэррингтону на ухо.

– Что произошло после того, как в вас выстрелили? – спросил Брохэм.

– Я сидел тихо, не шевелясь, – повторил Стейнз.

– Вы сидели тихо?

– Да.

– Мистер Стейнз, – укоризненным тоном промолвил Брохэм, – вы пытаетесь убедить суд, что в вас выстрелили, совершенно неожиданно и с очень близкого расстояния, а вы даже не вскрикнули, не дернулись, не издали ни звука – словом, ничем не обнаружили своего присутствия перед тремя свидетелями?

– Верно, – кивнул Стейнз.

– Как же так вышло, что вы не вскрикнули?

– Так ведь у меня бы смолу отобрали, – объяснил Стейнз.

Брохэм устремил на него испытывающий взгляд; в наступившей тишине Хэррингтон передал коллеге записку, Брохэм пробежал по ней глазами, поднял голову и вопросил:

– Мистер Стейнз, допускаете ли вы возможность, что мисс Уэдерелл могла знать о вашем присутствии днем двадцать седьмого января и намеренно выстрелила в направлении портьеры, с целью причинить вам вред?

– Нет, – отрезал Стейнз. – Такой возможности я не допускаю.

В зале суда повисла мертвая тишина.

– Почему нет?

– Потому что я доверяю Анне, – объяснил Стейнз.

– Я спрашиваю о возможности, а не о степени вероятности, – уточнил Брохэм.

– Вопрос мне понятен. Мой ответ остается прежним.

– Что понуждает вас доверять мисс Уэдерелл?

– Доверие понуждению не подвластно! – взорвался юноша. – Доверием можно только подарить – подарить по доброй воле! И как мне прикажете отвечать?

– Я упрощу вопрос, – отозвался юрист. – Почему вы доверяете мисс Уэдерелл?

– Я ей доверяю, потому что я ее люблю, – объяснил Стейнз.

– А как так вышло, что вы ее полюбили?

– Так я же ей доверяю, понятное дело!

– Это логический круг.

– Да, – вскричал юноша, – а как же иначе! Истинное чувство всегда либо логический круг, либо парадокс, просто потому, что его причина и его проявление – две половинки единого целого! Любовь невозможно свести к списку причин, а список причин в любовь не сложится! Тот, кто со мной не согласен, никогда не любил по-настоящему!

Воцарилась гробовая тишина. В дальнем конце зала кто-то тихо присвистнул, в ответ раздался приглушенный смешок.

Брохэм явно разозлился не на шутку:

– Простите, мистер Стейнз, но не могу не отметить, что воровать опиаты у той, кого якобы любишь, обычно как-то не принято.

– Это очень дурно, я знаю, – покаялся Стейнз. – Мне бесконечно стыдно.

– Кто-нибудь может подтвердить ваши перемещения в течение последних двух месяцев?

– За меня мог бы поручиться А-Су.

– Мистер Су мертв. Еще кто-нибудь?

Стейнз на мгновение задумался, затем покачал головой:

– Никто другой не приходит в голову.

– У меня вопросов больше нет, – коротко отозвался Брохэм. – Благодарю вас, господин судья.

– Свидетель – ваш, мистер Мади, – объявил судья.

Мади в свой черед поблагодарил его. Минуту он приводил в порядок свои записи, выжидая, пока в зале не станет потише, и наконец заговорил:

– Мистер Стейнз, вы утверждаете, что очень низкого мнения о мистере Карвере. А чем вызвано подобное отношение?

– Он избил Анну, избил хладнокровно, – объяснил Стейнз. – Он набросился на нее с кулаками, а она была беременна. Ребенок погиб.

Все перешептывания разом смолкли.

– Когда произошло это нападение? – спросил Мади.

– Одиннадцатого октября прошлого года, во второй половине дня.