Светила

Глава, в которой Эмери Стейнз, которому Кросби Уэллс уже успел рассказать в подробностях историю о том, сколько претерпел от руки вероломного Фрэнсиса Карвера, – и оба прониклись друг к другу доверием и приязнью – внезапно решает сфальсифицировать ежеквартальный отчет и удалить все упоминания о золотом кладе из приисковых реестров; но, осуществляя задуманное, он совершенно забывает про неутомимого труженика Цю, который, согласно протоколу и невзирая на условия своего контракта, тем не менее заслуживает премии.

Явившись на пункт приема при лагере, Эмери Стейнз с удивлением обнаружил, что сейф «Авроры» отмечен флажком: это означало, что добытое золото уже сдано. Он попросил «золотой эскорт» отпереть сейф. Внутри обнаружилась аккуратная стопка переплавленных золотых слитков. Стейнз взял один из них в руку:

– А если бы я попросил вас на минутку отвернуться, пока я перекладываю содержимое сейфа в другое место, какую цену вы бы запросили?

Охранник на мгновение задумался, скользя пальцами вверх-вниз по стволу винтовки.

– Я согласен на двадцать фунтов, – заявил он. – В фунтах стерлингов, не в песке.

– Я дам вам пятьдесят, – отозвался Стейнз.

Частичное затмение солнца

Глава, в которой Эмери Стейнз направляется в долину Арахуры с мешком в руке, с целью закопать золотой клад до поры до времени в безопасном месте, на территории, отведенной в пользование маори, – и даже не предполагает, что Фрэнсис Карвер очень скоро вернется в Хокитику и примется выяснять, почему рудник «Аврора», такое многообещающее капиталовложение, превратился в сущую пустышку.

В зарослях новозеландского льна за плечом Стейнза птичка туи склонила набок головку и издала дребезжащий крик – юноше показалось, будто провели палкой по штакетнику под пронзительную мелодию свистка. До чего же небывало странный звук! Стейнз протянул руку, коснулся узких, словно вощеных листов льна, любуясь яркими красками: фиолетовый оттенок у основания словно таял, перетекая в белесо-зеленую полосу в самой середке.

Туи упорхнул прочь; все стихло. Стейнз наклонился, подобрал с земли слитки. Аккуратно сложил штабелем на дне выкопанной ямы. Забросав яму землей, положил сверху несколько плоских камней – в определенном, узнаваемом порядке, – а потом затоптал собственные следы.

Papa-tu-a-nuku [84]

Глава, в которой, где-то в полумиле ниже по реке от того места, где только что было зарыто золото, Кросби Уэллс и Тауфаре собираются отобедать ханги, то есть едой, приготовленной в земляной печи: яму засыпают, а после откапывают, снимают листья, которыми снедь обернута, – внутри же обнаруживается вкуснейшее блюдо, сочное, благоухающее дымом, дубильными веществами и густыми глинистыми запахами почвы.

– А я говорю, ничего тут такого нет. У вас – нефрит, у нас – золото. А могло бы и наоборот сложиться. И мы бы говорили: нефритовая лихорадка. Или зеленая лихорадка.

Тауфаре, неутомимо работая челюстями, обдумал эти слова со всех сторон. И наконец сглотнул и покачал головой.

– Нет, – возразил он.

– Да разницы-то никакой нет, – настаивал Уэллс, потянувшись за очередным куском мяса. – Тебе оно, может, и не по душе, но ты должен признать – разницы тут никакой. Минерал, он минерал и есть, что тот, что этот. Горная порода, одно слово.

– Нет, – повторил Тауфаре. Он заметно разозлился. – Это не одно и то же.

Часть X Вопросы наследования

11 октября 1865 года

42° 43′ 0′′ южной широты / 170° 58′ 0′′ восточной долготы

Изгнание