Светлая даль юности

Признаться, меня несколько смущало, что эта остросовременная тема по своему внутреннему содержанию была очень близкой к той, какой посвящена уже «Орлиная степь». Более того, прорабство на ангарской шивере по ограниченности своего мира и расстановке в нем противоборствующих сил очень напоминало целинную бригаду Леонида Багрянова в алтайской степи. Меня могли обвинить в своеобразной литературной «пробуксовке» — повторении не только темы, но и некоторых ситуаций. Но я подумал: а какая же тема после военной может считаться теперь наиболее важной, злободневной? Да конечно же тема труда: она неисчерпаема, она главная золотая жила советской литературы. И все сомнения были отброшены.

Но роман «Стремнина», как и «Орлиная степь», вынашивался и складывался очень долго. За тот год, пока шла подготовительная работа, у меня в Москве побывали товарищи с Ангары. Они рассказали о том, что происходило там уже после моего отъезда. Речные строители, оказывается, самостоятельно разработали новый метод подводных направленных взрывов, который изменил весь ход взрывных и скалоуборочных работ. О направленных взрывах на суше все, конечно, наслышаны: с их помощью теперь передвигают целые горы, строят плотины для гидростанций. А вот направленные взрывы под водой, да еще на ангарских шиверах, опять-таки совсем другое дело. Такого удачного решения проблемы мне очень не хватало для финала будущей, уже во многом обдуманной, книги, и я решил еще раз побывать на Ангаре. Да и нелишне было еще раз повстречаться с рабочими, ведущими взрывы, чтобы глубже познать их психологию и написать о них просто, но как можно более образно и увлекательно. В последнее время у нас, к сожалению, стало много появляться книг, густо замутненных разной заумью, которая выдается за какую-то философию, но эта философия — вроде мутного пойла. Нормальные люди употреблять его не могут. Литература должна быть умной, но без зауми, а кроме того — интересной и увлекательной.

В Красноярске я сказал знакомым речникам, что хочу добраться самолетом до Кежмы, а оттуда спуститься на самоходке вниз по Ангаре, делая остановки в тех местах, где еще велись взрывные работы.

…В Кежму я прилетел в полдень и быстро нашел на берегу самоходку, на которой мне предстояло совершить путешествие по Ангаре. Был какой-то летний праздник, кажется, петров день, и в Кежме его отмечали по старинке. Стояла невыносимая жара. Я решил искупаться, хотя и побаивался холодной ангарской воды. Но что случилось с прекрасной Ангарой? По ней чуть ли не сплошь несло из Братского водохранилища клубы какой-то спутанной травы. Она губила в реке все живое…

На многих шиверах Ангары взрывные работы были уже закончены. Никого не было на шивере Аладьина; оттуда была увезена даже прорабская, в которой я жил год назад. С грустью я прошел мимо памятных мест. На соседней шивере Мурожной я встретился со старыми знакомыми, за исключением, к сожалению, взрывника Анатолия Ломоть, который погиб при взрывных работах, — это была уже не первая смерть на здешних шиверах. Встретил и новых интересных людей: прораба Борзенко, взрывника Кожина, старшину водолазной станции Рябцева. Наконец, в Мотыгине повстречался с молодым инженером-речником Юрием Матьковым, который принимал участие в разработке метода направленных взрывов под водой. Он познакомил меня с новым оригинальным снарядом для производства взрывных работ, снабдил подробными описаниями нового метода и различными специальными чертежами. Осмотрел я и те шиверы, на которых с помощью нового метода был углублен, расширен или заново проложен судовой ход. Взорванная порода там отбрасывалась взрывами в разные стороны от судового хода, образуя вдоль него длинные валы из камней. Для уборки породы уже не требовались земснаряды.

Только после второй поездки на Ангару у меня окончательно сложились основные сюжетные линии романа «Стремнина». В основу его легли мои непосредственные наблюдения над жизнью и трудом речников и строителей. Следует, однако, оговориться: не скрывая, где происходит действие, описывая многие подлинные события, я полностью использовал и свое право на вымысел. В свое время я заявил в печати, что во избежание недоразумений об этом должны знать прежде всего те товарищи, какие вели взрывные работы. Причем, стремясь сделать конфликт наиболее острым и драматичным, я уложил в один месяц такие события, которые в действительности заняли два лета.