Светлана Аллилуева. Пять жизней

Но нет же, фамилия Надирашвили забыта не была! О нём вновь вспомнили в аппарате Хрущёва, когда готовилось секретное письмо ЦК КПСС, после ареста Берии направленное но все партийные организации. Светлана написала, что фамилия таинственного Надирашвили фигурировала в секретном письме, зачитывавшемся во всех партийных организациях, как о свидетеле, предоставившем следствию материалы о преступной деятельности Берии, — в письме приводился длинный список свидетелей.

На этом следы Надирашвили обрываются. Многословный Хрущёв, руководивший подготовкой секретного письма, в своих мемуарах эту фамилию «позабыл», а Светлана человека по фамилии Надирашвили никогда больше не видела и ничего больше о нём не слышала…

Никем из мемуаристов он не упоминается, как будто этого человека даже в природе не существовало, как будто он действительно был вымышленным лицом. Но в таком случае всё равно должны быть какие-то документы, раскрывающие того, кто маскировался под этой фамилией, и то, что в действительности с ней связано. Эта фамилия, как следует из воспоминаний Аллилуевой, была известна Сталину, Берии, Хрущёву, Ворошилову, Шкирятову… и эта тайна ждёт своего раскрытия.

ЖИЗНЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Светлана Сталина после смерти отца

Нина Гегечкори, жена Лаврентия Берии, приехавшая к Светлане 2 марта, чтобы утешить её, застала дочь Сталина внешне «совершенно спокойной» (воспоминания Серго Берии). Если она ожидала увидеть рыдания в подушку, то их не было. Но публичное выражение чувств зачастую обманчиво и не всегда отражает то, что творится в душе. «Я ничего не ела все те дни, я не могла плакать, меня сдавило каменное спокойствие и каменная печаль», — этими словами Светлана описывала своё состояние.

Двадцать семь лет она прожила под тенью отца. Даже когда месяцами они не виделись и не разговаривали, отцовский контроль не ослабевал — опекуны из министерства госбезопасности продолжали за ней наблюдение — она жила в жёстко установленных рамках, вне права самостоятельно заводить друзей и выбирать жизненный путь. Она понимала: смерть отца означает освобождение от гнёта, от морального прессинга, наступает новая жизнь, в которой ни один соглядатай теперь не будет стоять со свечкой в её спальне.

Душа её разрывалась на части во время многочасового прощания в Колонном зале, во время которого, чувствуя ЕГО величие и искреннюю всенародную скорбь, она казнила себя, вспоминая размолвки последних лет и любовь, которой он щедро делился с ней в детские годы. Повзрослев, такую же бескорыстную любовь она не получила ни от одного из окружавших её мужчин.

«Как странно, в эти дни болезни, в те часы, когда передо мною лежало уже лишь тело, а душа отлетела от него, в последние дни прощания в Колонном зале, — я любила отца ильнее и нежнее, чем за всю свою жизнь. Он был очень ни пек от меня, от нас, детей, от всех своих ближних…

…Такого сильного наплыва чувств, столь противоречивых и столь сильных, я не испытывала ни раньше, ни после. Когда в Колонном зале я стояла почти все дни (я буквально стояла, потому что, сколько меня ни заставляли сесть и ни подсовывали мне стул, я не могла сидеть, я могла только стоять…), окаменевшая, без слов, я понимала, что наступило некое освобождение. Я ещё не знала и не осознавала — какое, в чём оно выразится, но я понимала, что это — освобождение для всех и для меня тоже, от какого-то гнёта, давившего все души, сердца и умы единой, общей глыбой. Меня всю раздирало от печали. Я чувствовала, что я — никуда не годная дочь, что я никогда не была хорошей дочерью, что я жила в доме как чужой человек, что я ничем не помогала этой одинокой душе, этому старому, больному, всеми отринутому и одинокому на своём Олимпе человеку, который всё-таки мой отец, который любил меня, — как умел и как мог, — и которому я обязана не одним лишь злом, но и добром…

…Все знали и меня, и то, что я была плохой дочерью, и то, что отец мой был плохим отцом, и то, что отец всё-таки любил меня, а я любила его».[69]

* * *

Новая жизнь Светланы (точнее, подготовка к новой жизни) началась в 1952 году, с расторжения брака со Ждановым и переезда из Кремля в городскую квартиру. Привыкшая к прислуге, забегавшей ей все дороги, она постепенно осваивала премудрости ведения домашнего хозяйства. А стартовала новая жизнь Светланы Сталиной (Аллилуевой она станет после XX съезда КПСС, в сентябре 1957-го) после похорон отца…

Октябрьская революция, вынудившая княгинь и графинь, спасаясь от большевиков, приподняв юбки тикать за рубеж, заставила в парижах и прагах изнеженных барышень закатать рукава и физическим трудом зарабатывать себе пропитание Одни пошли в гувернантки и в горничные, другие в наложницы… труден был эмигрантский хлеб.

Но барское кресло не оставалось долго бесхозным. Уничтожив дворянское сословие, пролетарии обжили дворцовые палаты и создали советско-партийную элиту. Появилось новое привилегированное сословие. Швондерам и Шариковым потребовались домработницы, гувернантки, поварихи, няньки, садовники, банщики, шофёры и телохранители.