Светлейший-6. Шторм над Петербургом

Князь крови явно мыслями был не здесь, в Зимнем, а с сыном. Трудно его в этом винить. И все же резкий голос дядюшки вернул пленника к реальности. Я поднес ему воды и, чуть надавив на плечо, заставил опуститься на стул.

— Да… Благодарю…

Да уж. Тень самого себя. Интересно, на что он рассчитывал, когда присоединялся к заговорщикам? Неужели ни разу не задумался о том, что подвергнет риску всю свою семью? Или сделал ставку по принципу «пан или пропал»?

Павел Дмитриевич рухнул на стул и обмяк, словно выпустив всё напряжение, накопленное за последние часы. Казалось, что вся его стойкость испарилась, оставив только растерянность. Этот человек, прежде внушавший другим аристократам уважение и даже трепет, сейчас сидел перед нами измотанный и подавленный.

— Итак, Павла Дмитриевича удалось спасти, — сказал великий князь. — Это уже хорошие новости. Уверен, наши маголекари смогут его вытащить. А раз так, то у нас с вами, Дмитрий Павлович, есть предмет для обсуждений.

Фёдор Николаевич посмотрел на дальнего родственника с нескрываемым разочарованием, выражение его лица стало ещё более суровым. Великому князю явно было нелегко вести этот разговор, но долг и преданность Императорскому Дому перевешивали родственные чувства.

— Дмитрий Павлович, наш Дом оказался в крайне затруднительном положении, и виной тому не только действия вашего сына. К этому привела и череда ваших ошибок.

Дмитрий Павлович, снова собравшись с духом, смотрел на Фёдора Николаевича с явной тревогой, но молчал, зная, что не имеет права на оправдания. Я видел, как его внутренний мир рушится, но он пытался скрыть это.

— Я… Я должен был быть с ним строже.

Уж явно строже, чем с Катериной, которую они довели до ручки своим контролем.

— Я еще могу хоть как-то понять, что Павел вспылил из-за побега сестры, — продолжал великий князь, расхаживая по кабинету. — Это его не оправдывает, но мне понятны чувства. Но то, что он устроил сегодня! В Аэропорту! Да еще и с применением аномальной силы. Дмитрий, вы вообще там с ума посходили⁈

— Я говорил ему, что не стоит заигрывать с этими стимуляторами… Правда, я отговаривал его, и он тогда со мной согласился. Я ведь знал, что у него не хватит подготовки — ведь он не обучался в Спецкорпусе. — Князь крови спрятал лицо в ладонях. — Но он осушался меня. Я даже не знал, что он принимал эти стимуляторы…

— Эти действия бросают тень не только на вашу семью, но и на весь Императорский Дом. Ваш сын уже второй раз выходит из-под контроля, и на этот раз он чуть не устроил катастрофу, в которой могли погибнуть сотни невинных.

Голос Фёдора Николаевича был холоден, словно он пытался держать в узде бурю гнева, кипящую внутри.

— Я… Я пытался, — пробормотал Дмитрий Павлович, явно избегая прямого взгляда великого князя.

Фёдор Николаевич не дал ему закончить:

— Времена, когда члены Императорского Дома могли творить что угодно, прошли. Народ, общественность, власть — все ждут от нас примерной дисциплины и ответственности. Мы, Романовы, должны быть примером для подражания. Любое, даже самое малое наше действие, нарушающее спокойствие, рассматривается под лупой. Павел своим поступком уничтожил репутацию вашей семьи и поставил под угрозу нашу.

Дмитрий Павлович стыдливо поднял глаза на главу Дома.

— И что теперь можно сделать, Федор Николаевич? Все свершилось. Я не стану отрекаться от сына — такое пятно не смоешь. Сын — наркоман и террорист… Не думайте, что я не понимаю, что за этим последует. Я лишь хочу знать, сохраните ли вы Павлу жизнь.

Мы с Кропоткиным чувствовали себя лишними на этой аудиенции. Но великий князь зачем-то не стал нас выгонять. Ему были нужны свидетели. Хотя я не сомневался, что в кабинете могло стоять и записывающее устройство — для фиксации разговора.

— За подобное полагается лишение всех титулов и званий, в том числе и дворянского достоинства, — сухо сказал Федор Николаевич. — И заключение сроком от двадцати лет до пожизненного в отдаленных регионах страны. От казни его спасет лишь то, что он не успел никого убить. Однако я могу ходатайствовать о некотором смягчении наказания.

Дмитрий Павлович стиснул стакан в руках так сильно, что стекло едва не хрустнуло.

— Что я должен делать? — хрипло спросил он. — Я согласен на все.

Я криво улыбнулся. Нет, он и правда оппортунист, каких свет не видывал. Словно флюгер. Что угодно, лишь бы выкрутиться.

Великий князь остановился и уставился на родственника в упор.

— Мне нужна вся информация о заговоре, ваше высочество. Я знаю о том, что этот заговор имел место. Знаю также и некоторые имена вовлеченных. Знаю, что вы, Дмитрий Павлович, обсуждали свержение императора, убийство ближайших членов императорской семьи и свое воцарение. А это уже государственная измена. — Он усмехнулся. — Неужели вы и правда думали, что это не раскроется?

Дмитрий Павлович сник, его лицо стало бледнее, будто каждое слово Фёдора Николаевича выкачивало из него эфир. Он закрыл лицо руками, и я заметил, как его плечи поникли. Когда он наконец отнял руки от лица, во взгляде его читалось нечто вроде смирения, почти примирения с неизбежным.