Светлейший-6. Шторм над Петербургом

Вдруг его лицо побледнело так резко, что я замер на месте. Из глаз словно испарилась не только зеленая пелена, но и вся жизнь. Кожа начала синеть, а тело затряслось в конвульсиях.

— Павел! — громкий вопль Дмитрия Павловича эхом разнёсся по залу, и он рванулся к сыну. Мицкевич успел перехватить князя крови и не дал ему подбежать.

Я едва успел подхватить наследника, который в один миг превратился в подобие тряпичной куклы.

Павел сполз на пол, безвольно раскинув руки, его бледное лицо выглядело пугающе, словно жизнь из него вытягивали капля за каплей. Дмитрий Павлович, все же освободившись из хватки Мицкевича, упал рядом с ним на колени, и дотронулся до его плеча.

— Павлуша… — прошептал он, не веря в происходящее. — Очнись… ты должен очнуться… Что с тобой?

Мицкевич и Кропоткин переглянулись, не зная, что делать. Охрана старалась держаться на расстоянии, ожидая приказа шефа.

— Фельдшера сюда! — крикнул Артемов. — Быстро!

— Что… Что с ним? — причитал Дмитрий Павлович. — Он жив?

Я прикоснулся к парню, пытаясь считать его показатели. Еще не труп, но на пути к этому. Словно тот всплеск аномальной силы попросту выжег ему весь эфир. Резко, за несколько мгновений.

— Эфир, качаем! — Велел я и схватил поверженного врага за руку.

Дмитрий Павлович перехватил второе запястье сына и сосредоточился, отдавая ему свою жизненную силу.

— Я предупреждал его, что не стоит с этим заигрывать… я говорил… — он посмотрел на меня с безумной болью, которая так резко контрастировала с его обычным высокомерным выражением. — Я… я запрещал ему.

— О чем вы говорите? — нахмурился я.

Дмитрий Павлович, уже и сам бледный от того, что отдал много сил сыну, поднял на меня ввалившиеся глаза.

— Аномалии. Он баловался с темными артефактами. Я этого не одобрял — все же такие риски… Но Павлуша прознал, что Спецкорпус проводил успешные эксперименты, что вы научились адаптироваться к этой силе и подчинять ее себе… Он посчитал, что тоже сможет. Он ведь Романов… И что это станет нашим преимуществом…

Его голос был едва слышен, как если бы он говорил сам себе, а не нам.

— Дорогу лекарю!

Охрана расчистила путь двум медикам в форме — те неслись к нам с чемоданчиками наперевес. Едва они добежали, я поднялся и с усилием оторвал Дмитрия Павловича от сына. Лекари тут же приступили к работе.

— Пульс еле прощупывается, — пробормотал медик, повернувшись ко мне и Дмитрию Павловичу. — Я не маг, но эту беду отличить могу. Ему нужен маголекарь. Вызывайте скорую в спецбольницу.

Мицкевич подошел ко мне, передав князя крови под охрану своим ребятам.

— Николаев, Кропоткин, — тихо сказал он, — везите княжича в Военмед. Я сейчас доложу, вам дадут сопровождение. Здесь рядом большой пост дорожной полиции, организуют кортеж. В Военмеде будет ждать наша охрана из Зимнего. Просто довезите.

Я коротко кивнул.

— Сделаем, ваше благородие.

— Дотянете его?

— На подкачке — дотянем.

Мой взгляд на секунду задержался на лице Дмитрия Павловича. В его глазах отражалась яростная отчаянность, слезы стекали по щекам, но он, казалось, не замечал их, продолжая бессознательно что-то бормотать, словно молитву. Никто бы сейчас не узнал в этом раздавленном человеке главу Павловичей.

Подошли два охранника с носилками. Мы аккуратно подняли безвольное тело Павла и торопливо направились к выходу.

Артемов передал по рации:

— Сопроводить по служебному на южный выход. Всем сотрудникам — оставаться на позициях и не допускать посторонних.

* * *

Кортеж с мигалками мчался по вечерним улицам, рассекая туман холодного осеннего Петербурга. Внутри автомобиля стояла напряжённая тишина, нарушаемая лишь хриплым дыханием Павла и тихими шорохами моей куртки, когда я снова и снова подносил ладони к его вискам, направляя эфир в его истощённое тело. Его кожа оставалась ледяной, а лицо — невыносимо бледным.

— Черт возьми, Николаев, что это было? — Кропоткин нарушил молчание, его глаза блестели в полумраке салона. — Ты ведь видел это, да? Павел Дмитриевич… использовал энергию Искажений.

— Да, — я отвёл взгляд от неподвижного лица Павла. — Слишком много, слишком быстро. Он выбросил силу, которую, по всей видимости, едва ли осознавал.

Кропоткин покачал головой, словно не веря собственным ушам.

— Но как… Как он мог сделать это? — прошептал он, бросая на меня встревоженный взгляд. — Он не в Корпусе, значит… Игрушки немца?

Я не ответил сразу, сосредоточив внимание на теле Павла. Угасающий пульс едва ощущался под пальцами, но я чувствовал в его крови остатки энергии Искажений. Сейчас у меня было время разобраться. И я был готов поставить крупную сумму на то, что Павел проделывал подобное с собой не впервые.

Просто раньше явно не перебарщивал с дозой.

— Его отец говорил о запрещенных артефактах, — отозвался я. — Но я не знаю артефакта, который мог бы так быстро выжечь эфир и выпустить такую концентрированную аномальную силу.

Кропоткин принялся строчить сообщение на телефоне.

— Шереметевой, — пояснил он. — Она должна знать.

Я кивнул.