Светлейший князь 2

— Как скажете, мне, Григорий Иванович, все равно.

Я прищурился и с максимальной ехидцей спросил:

— Это наверное во время этих опытов, — я показал на воронку в снегу, — вы, сударь, повредили себе руку?

На левой руке Якова была повязка, он усердно прятал её в перчатке, но я все равно углядел.

— Вас, Григорий Иванович, неправильно информировали, — Яков улыбнулся. — Если бы не ваши слова, меня бы наверное в клочья разорвало. А так отделался легким испугом.

Техника безопасности была моей фикс-идеей. И надо сказать пока это работало. Серьезных травм еще не было, мелкие брызги.

— Насколько серьезно производство динамита?

— Будет диатомит, будет динамит. То, что нашел я, совершенно не серьезно. Но господин Усольцев мне не чета, он настоящий рудознатец и найдет в долине всё, что здесь есть.

— А как с каучуком?

— Потихоньку доим фикусы, но пока сильно опасаемся, надо размножить их, — легко сказать, но трудно сделать. Вернее не трудно, время, время, самое главное.

— Хочу к Серафиме сходить, компанию не составите? — не смог себе отказать в удовольствии съехидничать.

— Составлю, ваша светлость, с большим удовольствием.

Не доходя несколько метров до владений Серафимы, Яков неожиданно говорит мне:

— Григорий Иванович, Серафима Карловна приняла мое предложение стать моей женой.

— Поздравляю, Яков Иванович и безмерно рад за вас, — ответил я совершенно искренно.

В оранжерее все благоухало. За те дни, что я здесь не был, разрослись привезенные фикусы и Серафима начала укоренять два десятка черенков. Но помимо этого она посадила несколько семян огурцов, которые уже дали всходы, занялась укоренением черенков винограда и продолжила эксперименты выращивания картофеля из семян. Оранжерею я покинул в прекрасном расположении духа.

В этот момент на завод приехали наши иеромонахи, поэтому к Лаврентию я зашел только в буквальном смысле на минуточку, мне не хотелось его огорчать своим «невниманием».

До Усть-Уса мы добрались удивительно быстро, еще засветло. Енисей стоял пока незыблемо скованный льдом. Да и целом в Усть-Усе было намного холоднее, чем в Усинске. Я сразу вспомнил слова отца Филарета о природной аномалии нашей долины. Он тоже по-видимому подумал об этом же, когда многозначительно посмотрел на меня.

В Усть-Усе нас ждали и встретили очень радушно, насколько позволяла ситуация. Шел Великий Пост и к нашему приезду приготовили исключительно постные, но очень вкусные блюда из орехов, грибов и ягод. Я был этим потрясен, прожив полвека в этих краях полвека, никогда не представлял, что можно так готовить. Готовницей оказалась жена одного из добровольцев-охотников. Малых детей у них не было и она сразу же последовала за мужем.

Отец Филарет устройством храма занимался два дня, мы же с Ерофеем совершили несколько разведок на другой берег Енисея и вниз по течению, аккуратно пройдя семь километров до хорошо разработанной почти 200-метровой долины река Чинге-Хем, где вполне можно будет поставить сторожевой пост. Но все это в планах на будущее, а пока нас более интересовала дорога на север.

Леонов со своими мужиками совершил практически невозможное. Зимой, практически на ощупь, имея в руках одни топоры, они проложили вдоль Енисея вполне проходимую дорогу, именно дорогу, а не тропу, до подступов Джимовой горы, дойдя до какого-то безвестного ручья на середине расстояния до Каракерема. Конечно была использована та тропа, по которой выходили к Усу староверцы и теперь надо было решить, как идти дальше, по следам этой тропы или искать более удобный и проходимый путь.

Следующим утром мы покинули Усть-Ус. Все кто пережил на Енисее прошедшую тяжелую и суровую, физически трудную зиму, дружно заявили нам, что они желают жить в этих суровых, но таких прекрасных местах и при первой же возможности будут перевозить сюда свои семьи.

В20-м веке люди говорят, или правильнее сказать будут говорить, а может быть даже правильнее сказать говорили, затрудняюсь сказать как правильно. Да это и нее важно. Время якобы в тех веках, в том числе и в 18-ом, текло медленно, события происходили соответственно. Но не в нашем случае.

Две недели до Пасхи пролетели как один день. Усинск, завод, Железногорск, Семиозерки, Хаин Дабан, Медвежий перевал, Мирский острог и хребет, Усть-Ус. Перевооружение наших гвардейцев и вооружение тувинских десятков, ежедневные стрельбы, обучение сабельному бою, объяснение азов армейской субординации и дисциплины, опять переговоры с Ольчеем и Мергеном, попытки разведывательных вылазок в Туву, к сожалению пока безуспешных.

Светлое Христово Воскресение 16 апреля 1777 года мы всей семьей встретили в нашем усинском храме. Чему я был безмерно удивлен, товарищ Нострадамус просто стучал изнутри моей головы: жди известия.

Известие принес в пасхальный полдень гонец из Усть-Уса, принесший просто невероятную весть. На остров, ниже по течению Енисея, вышел обоз саней тридцать и два десятка верховых. На санях в основном бабы и дети. Всего около сотни мужиков и баб и сотни полторы ребятни. Дальше идти бояться, лед трещит.