Светлячки на ветру

Она уже видела, услышав телефонный звонок его приятелей, которые напрашивались к ним в гости, как небо на востоке чернеет, как грозная туча закрывает небосвод, как ласковое майское солнце меркнет, закутываясь в траурную вуаль. Первые насекомые градом посыпались на облитые розовым цветом фруктовые деревья ее взлелеянного и ухоженного сада, застучали по рифленой крыше дома. Над землей закружилась, завьюжила серая пурга. Близких не разглядеть. За шумом крыльев больше не слышно ее робкого протестующего голоса. С треском ломаются ветви яблонь под тяжестью осевшей на них саранчи. Вся округа побурела, словно сопревший под грузом тающего снега лист. Но туче на востоке не видно ни конца ни края.

Глубоким вечером саранча улетала, оставив на месте цветущего и благоухающего края голую, выжженную огнем пустыню. Накатанное железнодорожное полотно ее жизни сплошь было усыпано саранчой. Поезд сначала давил ее, а потом колеса начинали буксовать — и паровоз, беспомощно пыхтя и отфыркиваясь гнусной жижей, не смог втащить состав на небольшую горку.

13

Все чаще муж приходил домой пьяный, как говорится, в стельку. Вика и представить не могла, что такое бывает. Первый раз в ее жизни Владимир пришел таким с работы. Она открыла дверь на звонок, режущий тишину в квартире требовательным непрекращающимся трезвоном, — и отшатнулась в испуге. В квартиру ввалился покачивающийся — будто стоял в лодке, попавшей под волну от встречного теплохода, — муж. В лицо пахнуло уже знакомым запахом бродящего винограда, смешавшегося с острым кислым запахом рвоты.

Она отшатнулась. Хотела заругаться, но испугалась и поняла, что бесполезно. Комната была одна, прятаться и запираться было негде. Выскользнула на кухню, думая о том, что уйдет ночевать к родителям. Услышала, как Владимир тут же, не раздеваясь, прошел в туалет, где его долго рвало. Вика успела собрать сумку и какие-то тряпки. Бормоча «е-мое», муж рухнул на не разобранную кровать. Вика тенью проскользнула в прихожую — и сбежала.

Мама встретила ее настороженно, но Вика сказала, что муж уехал в срочную командировку — и она воспользовалась его отлучкой.

Сидела в своей девичьей спальне в кресле, смотрела, как гуляет легкая газовая занавеска, вдруг напомнившая ей фату и свадебное платье, — занавеска, в которую закутывался ветер, врывающийся в неприкрытую форточку, и думала о том, как же у нее дома хорошо. Ее дом был здесь. Там, откуда она прибежала сегодня, было чужое жилье, где она немного погостила. А здесь было светло, как в саду в солнечный день, просторно и уютно. Все радовало глаз: и поцарапанный письменный стол с лиловым пятном с правой стороны от когда-то пролившихся чернил, которое так въелось в дерево, что его было не вывести; и поцарапанный старый комод с отломанной ручкой у верхнего ящика; и книжный шкаф, в котором красовались учебники старших классов наперегонки с толстыми фолиантами университета, словарями и справочниками в настоящих дерматиновых и коленкоровых переплетах; и оранжевый жизнерадостный торшер, пропитанный светом, как соком лучащаяся на солнце хурма. На кровати лежал ее любимый плюшевый слоник, с которым она спала половину своей жизни. Она взяла любимую игрушку, прижалась к ее мохнатой серой голове, вдыхая запах ткани, впитавший ароматы ее детства: лимонного крема, молочка «Утро», косметического вазелина и хвойного шампуня, — как вдруг спазм перехватил горло — и слезы закапали из глаз на макушку слоника, точно первые капли дождя.

Запах вина она терпеть не могла с детства. Отец у нее пил редко, «по праздникам», как напишут потом в амбулаторной карте, но почти каждый предпраздничный день приходил с работы с запахом спиртного, учуяв который мама обязательно устраивала скандал. И маленькая Вика его упрашивала перед праздником: «Ты, папочка, только домой пьяный не приходи. Я не люблю, когда ты так пахнешь». Как получилось, что она не обратила внимания на запах вина, который несколько раз улавливала от Владимира при их непродолжительном знакомстве? Один раз она даже видела его пьяным по-настоящему. Надрался на дне рождения друга. Заправски разливал прозрачную жидкость. Тот день рождения был веселым. Общались, шутили, смеялись. Владимир подливал и подливал, не обделяя себя. Но, если многие только чуть-чуть отпивали, а то и просто макали губы в пьянящую жидкость, делая вид, что пьют, то Владимир с легкостью опорожнял стопку за стопкой. Она это видела, расстроилась, но решила, что это случайно. «Ну, с кем не бывает?», как говорила ее соседка, когда кто-нибудь из подъезда жаловался на ее напившегося сына, опять заснувшего на лестнице и перегородившего проход.

На следующий вечер пришла домой, но опять раньше мужа. Дверь в ванную была открыта — весь унитаз заляпан остатками непереваренной пищи. Острый застоявшийся запах ударил в нос. Зажала нос, захлопнула дверь в ванную и решила, что ничего убирать не будет: пусть отмывает сам. Оставила записку: «Убери, пожалуйста, свое безобразие. Я вернусь только в чистую квартиру», — и ушла опять к родителям.