Светлое Христово Воскресение (сборник)

Многим людям, принадлежащим к Церкви, но не имеющим живой связи с нею и её богослужением, странно и непонятно кажется ожидание Великого поста. Но церковный человек стремится к нему, как к источнику живой воды в пустыне, и жаждет ощутить в нём тишину среди житейского шума. Открывается Постная Триодь, наступает Неделя мытаря и фарисея, предвестница поста, и уже видятся вдали отблески первой зари Воскресения.

С раннего утра в Чистый понедельник уже ощущается тихое веяние Великого поста. Какая тишина в московских улицах и переулках, и в свежем, чистом весеннем воздухе, какой гармонией звучат серебристые переборы колоколов, отовсюду зовущих к утрене! Войдёшь в любую церковь – она наполнена, и в какой тишине стоят всюду говельщики. Зачинается что-то торжественное всюду – и православный человек ждёт, когда за вечерней потекут умилительные песни Великого канона и послышатся давно не слышанные тихие, величественные напевы ирмосов…

Каждая неделя затем – новая ступень восхождения к великому празднику. Ждать этого праздника, переживая день за днём возвышенные богослужения Страстной недели, – и, наконец, вступить в час Светлой полуночи: счастлив, кому знакомы эти ощущения.

И. Козлов

МОЛИТВА

Прости мне, Боже, прегрешенья

И дух мой томный обнови!

Дай мне терпеть мои мученья

В надежде, вере и любви!

Не страшны мне мои страданья:

Они – залог любви святой;

Но дай, чтоб пламенной душой

Я мог лить слёзы покаянья!

Взгляни на сердца нищету:

Дай Магдалины жар священный,

Дай Иоанна чистоту;

Дай мне донесть венец мой тленный,

Под игом тяжкого креста,

К ногам Спасителя – Христа.

Протоиерей Андрей Логвинов

НАЧАЛО ПОСТА

Россия – черница

На первой седмице поста.

Взмывает как птица

Святая её красота.

Как в пору молений

Меняется русский народ!

Припав на колени —

Он в рост богатырский встаёт.

Канон покаянный

Хотя бы на вечер, на миг,

В душе окаянной

Меняет личину на лик.

Вседневного быта

Слезает с неё шелуха.

Слезами омыта,

Она первозданно тиха.

Как будто бы оптом

Собрали мучительный грех —

И попран он, втоптан

В чернеющий мартовский снег.

Все – братья и сестры!

Все в звёздах церковных свечей!

В посту даже воздух

Живительней всяких речей.

И. Шмелёв

ЛЕТО ГОСПОДНЕ

Ефимоны

(отрывок)

Я еду к ефимонам с Горкиным… Это первое моё стояние, и оттого мне немножко страшно. То были службы, а теперь уж пойдут стояния. Горкин молчит и всё тяжело вздыхает – от грехов, должно быть. Но какие же у него грехи? Он ведь совсем святой – старенький и сухой, как и все святые. И ещё плотник, а из плотников много самых больших святых: и Сергий преподобный был плотником, и святой Иосиф. Это самое святое дело.

– Горкин, – спрашиваю его, – а почему стояния?

– Стоять надо, – говорит он, поокивая мягко, как и все владимирцы. – Потому как на Страшном суду стоишь. И бойся! Потому – их-фимоны…

Таинственные слова, священные. Что-то в них… Бог будто?.. Другие это слова, не наши: Божьи это слова…

– Ихфимоны, стояние… как будто та жизнь подходит, небесная, где уже не мы, а души. Там — прабабушка Устинья, которая сорок лет не вкушала мяса и день и ночь молилась с кожаным ремешком по священной книге. Там и удивительный Мартын-плотник и маляр Прокофий, которого хоронили на Крещенье в такой мороз, что он не оттает до самого Страшного суда… И все мы туда преставимся , даже во всякий час! Потому и стояние, и ефимоны, и благовест печальный – по-мни… по-мни…

И кругом уже всё – такое. Серое небо, скучное. Оно стало как будто ниже, и всё притихло: и дома стали ниже и притихли, и люди загрустили, идут, наклонивши голову, все в грехах. Даже весёлый снег, вчера ещё так хрустевший, вдруг почернел и мякнет, стал как толчёные орехи, халва халвой, – совсем его развезло на площади. Будто и снег стал грешный…