Светлое Христово Воскресение (сборник)

Я рассматриваю надаренные мне яички. Вот хрустально-золотое, через него – всё волшебное. Вот – с растягивающимся жирным червяком; у него чёрная головка, чёрные глазки-бусинки и язычок из алого суконца. С солдатиками, с уточками, резное-костяное… И вот фарфоровое – отца. Чудесная панорамка в нём. За розовыми и голубыми цветочками бессмертника и мохом, за стёклышком в золотом ободке, видится в глубине картинка: белоснежный Христос с хоругвью воскрес из Гроба. Рассказывала мне няня, что, если смотреть за стёклышко, долго-долго, увидишь живого ангелочка. Усталый от строгих дней, от ярких огней и звонов, я вглядываюсь за стёклышко. Мреет в моих глазах, – и чудится мне, в цветах, – живое , неизъяснимо-радостное, святое… – Бог ?.. Не передать словами. Я прижимаю к груди яичко – и усыпляющий перезвон качает меня во сне. На Святой (отрывок)

Я просыпаюсь радостный, меня ослепляет блеском, и в этом блеске – весёлый звон. Сразу я не могу понять, отчего такой блеск и звон. Будто ещё во сне – звонкие золотые яблочки, как в волшебном саду, из сказки. Открываю опять глаза – и вдруг вспоминаю: да это Пасха!.. Яркое утро, солнце, пасхальный звон!.. Розовый накомодник, вышитый белыми цветами… – его только на Пасху стелят! – яркие розы на иконах… Пасха! – и меня заливает радостью…

Пасха!.. – будет ещё шесть дней, и сейчас будем разговляться… будет кулич и пасха… и ещё долго будем, каждое утро будем, ещё шесть дней… и будет солнце, и звон-трезвон, особенно радостный, пасхальный, и красные яички, и запах пасхи… а сегодня поедем в Кремль, будем смотреть соборы, всякие святости… и будет ещё хорошее. Что же ещё-то будет?

И. Рутенин ВЕСНА. ПАСХА

Поселились птицы в гнёздах,

Снег растаял, как свеча!

Пахнет сладким духом воздух —

Золотого кулича!

Дождик солнечный закапал

В этот день святых чудес.

И, меня целуя, папа

Говорит: «Христос воскрес!»

Н. Денисов СВЯТЫЕ ОГНИ

– Ну, Гриша, не везёт нам с тобой! Один только Василий мог бы отвезти нас, да и тот в Никольском. Наверное, назад теперь едет, – сказал отец, входя в заводскую школу, где я ожидал его, пока он говорил с главным инженером завода.

– А не пойти ли нам навстречу, папа? А то мы этак и к заутрене опоздаем. – Ты прав, мальчуган. Идём. Во-первых, Василию меньше возвращаться придётся, а во-вторых, боюсь я, речка не тронулась бы. Каждая минута дорога.

Мы живо собрались и пустились в дорогу.

Отец шёл так быстро, что я бежал за ним вприпрыжку. Голова моя была занята мыслями, что делают мама, сестрёнки, и представлялось, как дома всё хорошо, только о нас, наверное, беспокоятся.

Я не замечал дороги, пока не пришли на берег. Лёд ещё не трогался, но мы остановились, и папа, сойдя к реке, долго прислушивался.

На реке было тихо…

Зимой для сокращения пути ездили наискось по льду. И мы двинулись по этой дороге, которая теперь казалась чёрною.

На небе горели звёзды.

Мы прошли почти половину реки, как вдруг раздался зловещий треск. Папа схватил меня за руку и остановился, вглядываясь в окружающую нас тьму.

Опять треск и шипение выступающей воды. С верховья послышался гул.

Река тронулась.

Мы оставались на месте, потому что не могли сразу различить, в какой стороне больше появились трещины. Вдруг лёд под нами заколебался. Через него с шипением побежала вода. Льдина накренилась…

– Гриша, живей сюда! – крикнул отец, показывая на другую большую льдину, от которой нас отделяла трещина не более аршина шириной.

Мы перепрыгнули и побежали по льду в надежде, что дальше также удастся перепрыгнуть на другую льдину и таким образом добраться до берега.

Увы! – неудача преследовала нас. Нам преградил дорогу широкий проток, в котором бурлила чёрная вода. Правда, разбежавшись, папа и мог бы, хоть с опасностью, перепрыгнуть, но со мной этого нельзя было.

В это время мы почувствовали, что плывём.

Ледоход начался настоящий.

– Ну, Гришуха, – сказал отец, – ты не робей! Может, Бог даст, и выскочим. Я вот думаю, у деревни Вавилово, на поворот реки, затор льда выйти должен, может, и удастся пробраться к берегу. Ведь надо же такое несчастье! И река-то в сто лет раз ночью вскрывается, всё больше днём…

– Папа, а что теперь мама подумает? Вот беспокоиться будет!

– Я сам боюсь этого, – говорит папа. – А хуже всего, что Сидор Семёнович час тому назад в Никольское ушёл. Я ему сказал, что и мы следом за ним. Вот теперь узнают о ледоходе, намучаются наши!