Светлое время ночи

«Может, отправить письмо? Спросить что делать? Но где так срочно взять альбатроса? А ведь Йор дожидается. Так скоро с ответом от баронов не обернешься!»

Тупо глядя перед собой, Лараф навис над столом. Звезда жирной раскорякой сияла на его крышке. «Надо вытереть, а то еще этот Йор увидит и начнет истерики. Может, сука, и догадаться, что к чему!»

Лараф стер звезду ребром ладони. Запачкал мелом рукав кафтана из дивного синего бархата. Как вдруг в его голову пришла первая стоящая идея.

«А ведь Зверду можно стереть так же, как эту звезду! Что мне, в сущности, мешает?»

Не успел Лараф промыслить эту простую мысль, как ужаснулся собственной дерзости. Его ноги похолодели – словно ушли по колено в звенящий омут безвременья, словно те годы страха и отчаяния, в которые вытянулись для него короткие колокола первой Большой Работы, текли по его сосудам вместо крови.

«Но ведь выхода больше нет!» – начал рассуждать Лараф, когда столбняк прошел. «Если я скажу Йору, что не собираюсь ничего предпринимать, этот сумасшедший убьет меня сам! И все насмарку! Он зарежет меня, как петуха!»

Вслед за этим ему вспомнилась Зверда и разные неприятные сцены из его жизни, словно кто-то нарочно собрал их вместе для небольшого парада. Вот Зверда злобно хлещет его по щекам, сцепив зубы, а потом как ни в чем не бывало зовет его «сладеньким». Вот она называет его дегенератом и они с Шошей заливаются вульгарным гоготом…

«А взять хотя бы как они с Шошей меня чуть не сожрали тогда, невдалеке от Пиннарина!»

Лараф вспомнил свое многочасовое сидение на дереве, магдорнскую черепаху, разрывающую труп какого-то удальца из Свода своими мощными челюстями, хруст одежды, пропитанной задубевшей на морозе кровью, и невольно поежился.

«Они даже не думали о том, что со мной тогда творилось! Что я чувствовал!» Ему стало противно. Ему захотелось отомстить.

«Убить Зверду», – тихо произнес Лараф и тут же вжал голову в плечи.

Но ни одна молния не низвергнулась на него из-под потолка баронских апартаментов. Все оставалось спокойно. Только в соседней комнате гремел каблуками Йор.

«А что если медведица убьет меня?» – спросил себя Лараф.

«А что она, интересно, и так сделает после того, как Вэль-Вира будет уничтожен?» – возразил Лараф сам себе.

«А ведь Зверда с Шошей – единственные существа, которые знают все о подмене гнорра!» – сказал Лараф.

«Тем более, их следует уничтожить. Хватит того, что я сам знаю все о подмене гнорра!» – решил наконец Лараф.

«Интересно, что скажет подруга?»

Стараясь непонятно зачем ступать тихо, Лараф подобрался к «Семи Стопам Ледовоокого» и остановился подле них в нерешительности.

С одной стороны, вроде бы книга и Зверда были для него чем-то вроде разных концов одной веревочки. Потянешь с одного конца – получишь Зверду. Потянешь с другого – получишь книгу. Таким образом, вопрос о том, как отреагирует книга на предложение убить Зверду, был риторическим. Не может же левый конец веревочки хотеть уничтожения правого? Это так логично!

Но с другой… Лараф каким-то образом чувствовал, ощущал солнечным сплетением, что с недавних пор книга любит его. Любит больше, чем Зверду. Что она больше не хочет быть веревочкой. Или «просто веревочкой». А значит – к Шилолу логику!

Прошелестев страницами, книга распахнулась.

«Желтые листья сгреби в кучу и сожги,

Больной зуб – вырви,

То, что отслужило – принадлежит небытию.»

Все было прозрачно в этом указании.

«То, что отслужило – это Зверда с Шошей. Ведь если посмотреть на вещи трезво, так это не я им помогаю, а они мне. Они помогали мне стать гнорром. Я им стал. Теперь они мне не нужны, да еще и свербят, как больной зуб. Значит, небытие должно завладеть тем, что принадлежит ему по праву. Бароны должны быть убиты!»

Лараф прижал книгу к губам и прошептал слова благодарности. Он всегда был уверен, что хороший друг – это тот, кто говорит именно то, что ты хочешь услышать.

Через минуту он вышел к Йору. Его было не узнать. От неуверенности и подавленности не оставалось и следа.

– Слушайте, Йор, я придумал, как действовать, – заявил Лараф.

По мере того как он излагал пар-арценцу детали созревшего у него в мозгу (а в действительности – далеко за его пределами) плана, лицо последнего прояснялось, и на нем начало проступать привычное выражение – жестокой несомненности происходящего.

«В конце концов, Зверда сама всегда говорила, что я должен думать в первую очередь своей головой!» – лукаво скривил красивое лицо гнорра Лагхи Коалары молодой дворянин из Казенного Посада Лараф окс Гашалла. Гибель баронов Маш-Магарт он видел теперь с точностью до деталей.

3

В ту ночь Лараф так и не сомкнул глаз. Впрочем, на следующий день никаких особых дел и не намечалось. Йор, глаза у которого покраснели от ненависти и, тут Лараф себя не обманывал, – от жажды крови, всю ночь просидел у него. Они продумывали стратегию охоты на своих бывших союзников.

Стратегия вышла нескучной. Удар должен был быть точным, молниеносным и смертельным.

– Предать союзника можно только один раз, – философствовал Лараф. – Поэтому все надо делать хорошо с первой попытки.