Светлое время ночи

– Да я же своими глазами сергамену видел! – в сердцах воскликнул Лид. При этом, как заметил Шоша, у военного советника нервно рванулась вверх-вниз левая щека.

Барон помнил эту историю, происшедшую в середине зимы во время неудачного покушения на Вэль-Виру. Но, разумеется, тогда они со Звердой почли за лучшее все замять и отшутиться. Им было не очень-то выгодно признавать, что Вэль-Вире удалось похитить их лучшего военачальника на глазах у всей дружины.

– Ну может и видели, – примирительно сказал Шоша. – Однако это все равно не повод разводить панику. Вэль-Вира разгромлен Сводом, отброшен на север, если мы кого-то и встретим – так это будут сторожевые дозоры варанской морской пехоты. То есть – наши союзники!

Шоша ехал на санях вместе со Звердой, но четверть часа назад соскочил на землю – погулять, поразмять кости. Он уже успел переброситься парой фраз с Эгином и Лагхой, с вечера переодевшихся в симпатичные колеты арбалетчиков Маш-Магарта и изображающих из себя простых, наипростейших дружинников. Барон в очередной раз заверил варанских гостей, что они со Звердой ни под каким видом не выдадут их Своду Равновесия.

– Кстати, а вот, похоже, и сами союзники, – настороженно сказал Лид, указывая на ему одному заметное перемещение в далеком, крошечном просвете между ветвями деревьев.

До той рощи, образующей как бы мысок, вдающийся в дорогу, было лиги две с половиной. Только Лид с его поразительно острым зрением мог заметить с такого расстояния краешек белого плаща пар-арценца Йора. Место, к которому приближались пар-арценц и пятеро самых талантливых аррумов из разных Опор, называлось Мельница Песиголовца, хотя песиголовцев там не бывало от сотворения Сармонтазары.

– Да ну? – Шоша рефлекторно прошарил всеми семью псевдочувствами гэвенга ближайшие окрестности в окружности четырехсот саженей. – Нигде ничего нет! Нигде и ничего!

– Вам просто зрения не хватает, – уверил его простодушный Лид. – Далеко, примерно в двух лигах, по дороге кто-то движется нам навстречу.

Баронская армия в этом походе была особенно компактна благодаря более чем скромным размерам обоза – каких-то три десятка универсальных лыжно-колесных повозок, помещенных в центр ордера. У баронов не было ни метательных орудий, ни специальных осадных машин, ни больших запасов провианта.

Боевыми механизмами в широком ассортименте располагал Свод, на них в основном и рассчитывали с самого начала. А когда пришла весть о падении Гинсавера, в предыдущем ночном лагере под охраной малоценной ополченческой сотни было решено оставить и все то, что имелось для поднятия авторитета: станковые луки, несколько легких камнеметов, четыре повозки с зажигательными стрелами, приставные лестницы и полсотни отрезков крепкого каната с крюками-«кошками» на конце. Вместо осады баронская дружина готовилась теперь к утомительной беготне по лесам и болотам, к облавам и обходным маневрам.

Полагаясь именно на мобильность походной колонны, бароны надеялись прибыть в Гинсавер до захода солнца. Головные сотни бодро втянулись в дефиле между чередой лысых, уродливых холмов.

Казалось, по дороге прошел исполин с двумя дырявыми мешками, из которых с каждым его шагом вываливались куски саманового раствора из глины неприятного, землисто-серого оттенка. «Фальмский Толковник» уверял, что приблизительно так оно и было в действительности, но даже широко мыслящая Зверда относилась к этой гипотезе скептически.

На одном из холмов северной гряды когда-то действительно стояла громадная трехбашенная ветряная мельница, хозяина которой за его неумеренную жадность и сварливость люди Вэль-Виры прозвали Песиголовцем. Полвека назад во время бурной весенней грозы в мельницу угодила молния, да такая, что ни от мельницы, ни от хутора Песиголовца не осталось ничего, кроме головней.

Злые языки поговаривали, что Песиголовец был тайным жрецом Гаиллириса, да не потрафил чем-то своему высокому патрону, за что и был покаран последним. Уж больно славно все горело, и это под ливнем-то!

А вот к этой версии Зверда относилась сочувственно. За Мельницей Песиголовца и впрямь водились кое-какие странности. Например, было известно, что серая глина с этих лысых холмов не является целебной в отличие от всех прочих разновидностей глины, которую можно было отыскать на Фальме. Наоборот, серая пакость была ядовита – в ней буквально на глазах умирало любое растение.

Глина эта хорошо лепилась, обжигалась и раскрашивалась, но никто никогда не отваживался использовать ее в гончарном ремесле. Единственным человеком, жившим в доме из подозрительных серых кирпичей, был сам Песиголовец.

Странным, неприятно странным с точки зрения Зверды было и то, что впереди, сразу за грядой холмов, лес был испещрен оспинами больших воронок. Они и впрямь настолько походили на тысячекратно увеличенные язвы, оставляемые на коже тлетворным дыханием ветряного мора, что их называли «харренской оспой».