Светлые аллеи (сборник)

Сысоев сочувственно кивал и вдруг, даже отказавшись покурить, стал прощаться.

— А ты чего приходил — то? — спросил Петрович, изображая рассеянность и недоумение, когда Сысоев вторично возился со шнурками. Он глядел на две макушки Сысоева и сейчас ему хотелось их погладить. Сысоев молчал и только угрюмо сопел.

— Может ложечку дать для обуви? — был до конца гостеприимным Петрович.

— Да не, я так — отказался Сысоев.

— Такты заходи, если что. Когда с деньгами там трудно или проблемы какие, — частил Петрович. У него было такое чувство, что Сысоев на него обиделся.

Сысоев запнулся и, набычившись, выдавил:

— Не займёшь двести? Во нужно.

Стыд волновал его волосы.

— Отчего же не занять? — неожиданно для себя сказал Петрович и почувствовал, что-то тяжёлое спадает с его души — Сразу бы сказал. Всё стесняешься. А то одного варенья на двадцать рублей съел.

— На неделю. Максимум до четверга, но я постараюсь пораньше, — говорил Сысоев, а сам думал, пошутил Петрович про варенье или всерьёз…

Больше они не дружили.

Ангелы

Ангелы пропели утро и я проснулся. И не знал для чего. Прошлёпал в другую комнату, пнул кота, посмотрел на термометр. За окном опять слякоть и гнилая оттепель. Сел пить чай. Кот не унимался со своим «мяу». Дал ему хлеба. Он понюхал, понурился и скрылся. «Так тебе и надо подлецу» — зловредно подумал я и сел читать книгу, чтобы убить время, а заодно и жизнь. Книга была про одного честного мента. Одним словом, фантастическая. Как он расследовал и оказался умнее всех. Как он страстно перестреливался с преступниками и даже душил руками. Как на него бабы вешались, а он на них «тьфу». И был он красивый и сильный. К обеду книга закончилась. Было такое ощущение, что давали конфетку, а съел кусок дерьма. Это я фигурально. Конфетки мне никто не давал давно. И уже не даст. Конфетки нужно брать. Они достаются красивым и сильным. И в целом мир устроен для них. Остальные статисты, которых можно и не учитывать. Когда я почувствовал себя окончательно слабым и некрасивым, неожиданно позвонила Она и говорила неожиданно уступчивым голосом. Ночевал я у Неё. И во время ночёвки чувствовал себя красивым и сильным. Но ангелы утром не пели.

Бешенный

Все люди разные. Каждый наособинку. Но всех я охватить не в состоянии, поэтому расскажу только об одном. Человеке по фамилии Голубев. Вася Голубев. Тихий, слегка заморенный и гундосый мужчина.

И очень спокойный. Его изба гореть будет, а он и шагу не прибавит. Так что очень спокойный. Кличка — Бешенный. Потому что Вася трезвый и пьяный — это как лёд и пар. Состав один, но качества противоположны. Кто учил физику за пятый класс, тот меня поймёт.

А пьяный Вася был несуразный драчун. Чуть что сразу лез щупать кулаком морду. И это всё несмотря на тщедушный и озябший вид. Как любая гулянка, он безошибочно выбирал в компании самого здорового и, набрав определённый градус, находил повод — не так сидишь, не так сморкаешься, на какие шиши такую счастливую морду наел? — и лез драться. И естественно получал. Но сильно Васе не навешивали, потому что за достойного соперника не считали. И я ему навешивал. Однажды мы пили на троих с нашим местным долгожителем шестидесятилетним Михеичем. И за не— имением лучшего образца Вася прыгнул на меня с вилкой.

С одной стороны это симпатично, когда человек старается не обижать слабых, но с другой… Ведь даже когда всё было культурно и с жёнами, детьми всякими — Вася портил всем праздник. И нельзя было расслабиться. Того и гляди налетит.

Все знали, если Вася пришёл с женой — будет скандальчик. Хозяйки переживали за хрусталь и сервизы, мужики что покрепче начинали озираться. Они, то есть мужики всячески заискивали перед Васей, втирались в доверие и дружбу, но Вася оставался непреклонным — он выбирал самого здорового и начинал драку. И ему начинали навешивать. Одним словом, после бутылки водки у Васи что-то перемыкало. И открывался клапан для мочи в голову.

И постепенно Васю с супругой перестали приглашать на всё торжественные мероприятия и посиделки. Кому нужны проблемы? Васиной половине Вере, обожающей веселье и танцы, этот апартеид не понравился и она подвигла Васю лечиться от алкоголя. И он послушно закодировался на три года. И всё пошло прекрасно. Во время застолья Вася вёл себя очень лояльно, накладывал женщинам салаты, пел вместе со всеми песню про капитана, который был приветлив и приглашал в каюту доверчивых пассажирок…

С мужчинами Вася больше молчал и непритязательно улыбался. Очень тихий и спокойный. Про его кодировку все давно забыли. Ну не пьёт человек и не пьёт. Мало ли какие бывают неприятности в жизни. Но Вася помнил.

И на именинах Свистунова кое— что случилось. Сначала процесс шёл по старой схеме. Все, как дрозды, расселись по местам и налили по первой, чтобы поздравить и закусить.

— А мне почему не налили? — вдруг спросил Вася.

— Такты же не пьёшь! — удивились все.

— Да нет, — сказал Вася, весь светясь таинственным светом — ошибочка. Вчера моя кодировка закончилась и я уже пью.