Светлые аллеи

– Винсент Ван Гог. Натюрморт с подсолнухами. Мне больше импонирует с пятнадцатью подсолнухами. Ваш сарафан. Очень похоже. У вас вариант на бирюзовом фоне. Хотя мне больше нравится Парижская серия со срезанными подсолнухами. Живее как-то выглядит, хотя не так насыщенно.

– А Малевича знаешь? Черный квадрат?

– Малевич не художник. Он авангардист, точнее абстракционист. А абстракционизм, это не искусство, мазня. Черный квадрат, Красный квадрат, Черный круг, Черный крест, Оба квадрата на одном полотне. Не о чём.

Всё это рассказывала Алексу очень подробно внучка, точнее правнучка Васьки Буслая, который бил оглоблей крестоносцев на Чудском озере. Ну конечно, не Буслая, а исполнителя этой роли, известного режиссера одного Московского театра. Жили они на Лермонтова, иногда Алекс захаживал в гости. Бабуля не отпускала зашедших, даже на минуту, без завтрака или перекуса. Помогала ей в этом прислуга. Тогда же Алекс впервые увидел видеомагнитофон. Он стоял на даче и дети (да и взрослые) могли смотреть диснеевские мультики. По вечерам, конечно боевики и классика. Её младшая сестра была без ума от Алекса, это было видно невооружённым глазом. Вообще девочки-подростки после общения с Алексом буквально боготворили его. А он разговаривал с ними, как со взрослыми, как с равными, без всякого сюсюканье, глупых шуток и снисхождения. Видя в этих гадких утятах будущих прекрасных лебедей, уже сейчас прочищающих свои крылышки. Слушать он умел, слушал внимательно, стараясь запомнить.

– Что же нам с тобой, таким разносторонним, делать, а?

Она слегка придвинулась, почти прильнула к нему. Запах её будоражил Алекса. Пахло чем-то знакомым, таким родным, но давно забытым. Зверобоем и донником, таволгой и одуванчиками, пыльной дорогой, прибитой дождём, размятой в пальцах пижмой и пыльцой полыни. Кругом шла голова, а глаза сами собой закрывались. Его окликнул бригадир.

– Мне пора работать, дел много. Спасибо за платок, не успел постирать. Простите…

Он отдал ей платок и почти бегом, чтоб не оглядываться, вернулся на склад, к своим сотоварищам. Видимо был разговор про Алекса, все прекратили работу и молча уставились на него.

– Всё как обещал, больше никаких шуры-муры. Платок ей отдал. Вечером идём пиво пить? Чтоб закрепить правильное решение? После работы. Идём?

Все молчали. Сказал он всё это с какой-то дрожью в голосе, не особо уверено и вид у него был какой-то потерянный, жалкий. Константин громко ударил молотком по крышке ящика, забивая последний гвоздь. Как в крышку гроба. Все продолжили работу. После обеда, возвращаясь из загона, попив, как обычно, пивка, зашли через проходную и увидели две машины, уткнувшиеся бамперами в стену. Обычный ментовский Бобик с красною широкой полосой (как в песне) и серая Волга. На бобике обычные номера с буквами МКМ. Московская Краснознамённая Милиция. Вспомнил Алекс. На Волге номера были слегка заляпанные грязью, хотя уже дня три-четыре светило солнце, без дождя. Алекс притормозил и присмотрелся к заднему номеру Волги повнимательней. Угадывались пару цифр и букв. Не то ММТ не то, ММГ. В общем угадывались первые две буквы ММ. сложилось ощущение, что это была оконная замазка желто-серого цвета. Такой же брикет лежал на полке в гараже на даче. Очень похоже. Да нет, показалось. И зачем номера замазывать, да ещё так небрежно? Глупость какая. Николай позвал Алекса, выведя того из размышлений, объяснив, что это не по их душу. Скорее, результат звонка Марии Михайловны. Пошли к себе в цех продолжать обед, потом и работу. Краем глаза он увидел, как по проулку слева двое в милицейской форме ведут троих рабочих в наручниках. Один заметно валился на бок. Сзади, за ними шли двое в светло-серых костюмах и в галстуках. Руки арестованные держали перед грудью и блестящие наручники бликовали на солнце, посылая в разные стороны весёлых солнечных зайчиков. Алекс отстал от бригадира. Зайдя на склад, услышал окончание разговора Марии Михайловны с Николаем.

–… нашли наркоту, заточки, пачки украденных застёжек, взяли с поличным, как говорится…Седой было дёрнулся, нож вытащил, да его двое в штатском быстро уработали, рожа вся в кровищи и рёбра, поди, поломаны…