Светлые дебри

Несла какую-то прелестную чушь для установочной лекции первокурсников про гражданское право и чем оно отличется от уголовного, перечисляла три признака собственности, что деньги можно заработать всегда, даже привела в пример свою подругу:

– Не было денег, написала пьесу, продала в театр и теперь с деньгами! Каждый театр, ставящий ее пьесу, отчисляет авторские, это к вопросу об авторском праве. Я говорю: деньги валяются под ногами, надо их только поднять, применив свои собственные таланты. Нет денег? Напиши пьесу!

Для театральных студентов звучало забавно, многие кривились, иные широко улыбались.

Женская же часть аудитории молчаливо бледнела.

Они не слушали эту сучащую копытом стерву, а она несомненно была стервой, достаточно посмотреть ей в глаза. Что она может им нового сказать? И зачем? Зачем актрисе советского театра советское право, если актриса оная до сих пор еще делает простые ошибки в простых словах? Да не нужен ей этот предмет! И немецкий язык вкупе с французским не нужен: на сцене он никогда не понадобится! А если и понадобится, то только в крохотном эпизодике! А в Германию с Францией она поедет в обществе личного переводчика от министерства культуры, потому что станет театральной и киношной звездой первой величины!

Будущие женские светила советской культуры и искусства сидели и тихо ненавидели эту упакованную в тысячи советских рублей сучку… Вот где она взяла эти деньги?

В каком месте адвокатессам дают такое количество денежных знаков с портретами Ленина? На каких работах? На каких судебных процессах? Или на чьих-то кроватях? На чьих?!

Или она тоже пьесу написала? Какую? Дайте! Дайте мне эту пьесу, я хочу ее прочесть! Я хочу размазать эту тварь по лабораторному стеклу, я втопчу в грязь ее драматургию!

Мужская же часть аудитории в большинстве своем очаровалась преподавательницей.

Кобыла выглядела идеальной.

Супермоделью.

Юношам хотелось слегка коснуться ее кокетливых локонов. Потрогать за плечико, провести по нему пальчиком, едва касаясь от страха и напряжения. Вдохнуть запах французских духов: от нее вообще веяло чем-то невыразимо французским.

Один только Сергей Угрюмов с равнодушной усмешкой, с высоты своего возраста наблюдал за млеющими юношами:

«Как мало надо пубертату: покажи ему красивую лошадку с блестящими поводьями, и кобылка, пожалуй, без труда запрыгнет на первого понравившегося ей молодого дурачка, попутно натягивая на него свои постромки, нашептывая: «Они тебе больше подойдут, любимый, теперь ты попался, теперь ты мой… Теперь ты моя собственность и обойдемся без трех ее признаков: владею, пользуюсь, распоряжаюсь. Будет еще и четвертый, и пятый…можешь не сомневаться.»

После лекции подошел к кобыле:

– Светлана Николаевна, простите, а что вы там говорили про пьесы? Вы серьезно считаете, что можно вот так просто написал ― продал?

– Я что, похожа на клоунессу из цирка? Конечно, серьезно!

– Мне кажется, у вас несколько поверхностное понимание театра.

– Это у вас несколько поверхностное понимание жизни, вероятно. Пьеса иногда не укладывается в ваши театральные схемы, даже будучи сама театральной схемой.

– Ну! Ваша логическая конструкция слишком сложна для меня! Вы эту фразу прочли где-то?

Элегантная преподавательница не ответила, собирая со стола свои бумаги. Студент Угрюмов уже запустил пальцы в бороду, задумчиво ее почесывал, кажется, издевался:

– Ваш наряд выглядит столь убедительным, что я склонен с вами согласиться. Априорно. Иногда точно выверенный театральный костюм ― настолько убедительный логический аргумент, что остается только чесать бороду и вздыхать!

Улыбался с ехидцей.

– Особенно впечатляет, когда весьма уверенная в себе женщина, хотя и не имеющая отношения к театру, изрекает некую твердо установленную ею чушь.

– Вы забываетесь студент.... как ваша фамилия?

– Угрюмов. Сергей Угрюмов!

Это было произнесено с некоторым веселым вызовом.

– Прекрасно, прекрасно… я запишу себе вашу фамилию, чтобы потом, к сессии поставить против нее «незачет». Не возражаете?

Кобыла столь мило ехидничала, что студент Угрюмов даже и расхохотался:

– Отчего же, отчего, же, Светлана Николаевна! Записывайте на здоровье! Впрочем, это мы еще посмотрим, кто из нас знает точнее номера статей кодексов! У двоечниц, вроде вас, помню, были проблемы с головой…

Кобыла засверкала глазами:

– Вали отсюда! Тебе уже пора в рюмочную! Тебя там Саня заждался!

И тут со бородатым студентом в растянутом свитере случилась маленькая истерика, всхохатывал, глотая воздух:

– Света.... Света… ну почему знал, что ты в курсе о Сане в рюмочной?! Вот скажи: почему я это знал?! Не случайно все это сложилось! Будь я предприимчивей, непременно стал бы оракулом. И ты приходила бы ко мне на мост за предсказаниями. На Кузнецкий Мост, конечно.

– Ты форменная сволочь Угрюмов! Не мог сделать вид, что не знаком со мной? Ты не мог?! Тебе обязательно было оттоптаться?!

– Свет… ну что ты несешь? Я до сегодняшнего утра вообще не подозревал, что ты преподаешь право в нашем институте!

Света злобно сверкнула глазами и подрагивая крыльями носа быстро ускакала прочь.