Светлые дебри

Формальное и окончательное юридическое вступление в право собственности ценных бумаг усопшего Джеффа Брауна произойдет непосредственно после исполнения последнего условия.

До этого момента Роланд Браун может владеть и пользоваться имуществом, осуществлять руководство компанией так, как он сочтет нужным, но право распоряжения собственностью, то есть полное ее право наступает двадцать пятого декабря, в ноль часов по времени штата Луизиана.

Неисполнение сего условия означает безоговорочное лишение всех прав собственности указанного Роланда Брауна, продажа на торгах и передача средств на означенные выше благотворительные цели.

Сам процесс исполнения ни в коем случае не должен записываться на видеокамеру, о чем предписано озаботиться душеприказчику умершего мистера Брауна – всё тому же Гарри Миллеру.

Роланд не то что расстроился, но был слегка удручен:

«Что еще за хрень? Конфиденциальность… ровно в полночь…Чертовщиной попахивает… Опять блажь Джеффа? Последний сюрприз?»

Новый владелец прибыл в свое поместье прямо в канун Рождества, за два дня. Знакомство со всеми фигурантами его неожиданно привалившего счастья, с домом, с прислугой, с Гарри Миллером, с садовником и прочими устроителями размеренной жизни прежнего владельца усадьбы оказалось весьма хлопотным и утомительным: сразу столько впечатлений на одного человека!

В сочельник, примерно в четыре часа дня, в доме не оказалось никого: по старой традиции, вся прислуга получала в этот день отпуск, будучи обязанной проводить рождество вне стен усадьбы, каковой пункт прямо и жестко прописан в каждом контракте.

Между тем, в доме кто-то был.

Этим «кем-то» оказалась молодая, недавно прибывшая в Штаты мексиканка, принятая неделю назад на работу в качестве горничной. Она пока что плохо знала английский и не обратила внимания на непременный пункт ее рабочего договора. В смысле, чтобы духу ее не было в доме на рождественские праздники.

Девушка явно неголливудской внешности: толстовата, на плохом английском поздоровалась с хозяином, улыбнулась, сверкнув ямочками на щеках, ткнула пальцем между своими большими грудями:

– Кристина!

«Ага, ее зовут Кристина…» – догадался Роланд.

Кристина продолжала, показав пальцем на собеседника:

– Амо!

«Хозяин по-испански… Это я» – снова догадался молодой человек.

Улыбка служанки, между тем, показалась Роланду очаровательной. Глаза Кристины излучали мерцательную аритмию, и редкий молодой мужчина может устоять против магических женских чар. Разумеется, столь трепетно интересоваться прислугой – уже давно моветон в респектабельных семействах Нового Света, а пугающие общественные настроения, навеянные грозным тайфуном "Metoo", определяли ситуацию как крайне тухлую. Роланд пока что неуверенно вошел в роль распорядителя судеб, но куда девать возраст, даже если внезапная выработка соответствующих активных гормонов не вполне сочетается с социальными установлениями правильного и рассудительного социума? Хозяин все же усилием воли взял себя в руки, с силой извергнув из души фантазии.

Девушка показала жестами, что прибыла el correo, почта, в воздухе руками обрисовала нечто квадратное, большой пакет. Его Роланду следует получить и расписаться: показала рукой в воздухе расписку.

Удивленный амо вышел к почтовому автомобилю, но он оказался совсем не почтовым, а даже и наоборот, похожим на катафалк. Только небольшой синий знак почтовой связи США на крыше, явно съемный, и устанавливаемый по мере надобности, указывал на принадлежность к почтовому ведомству. Почтальон же удивил еще сильнее, да так, что похолодело внутри: одет в черное, в черных же замшевых перчатках, на голове цилиндр.

«Что за дурацкий маскарад?» – пронеслось в сознании владетеля свежеобретенного поместья.

– Примите пакет, сэр.

Из раскрытой уже задней двери катафалка выглядывал ящик удлиненной формы, полутора метров в длину и полметра в ширину.

«Черт возьми! И даже пакет похож на гроб» – еще больше удивился Роланд.

Странный почтальон в цилиндре и фраке с длинными фалдами, каковые обыкновенно носят дирижеры симфонических оркестров или музыкальных театров, взялся за один конец ящика, Роланд взялся за другой, вдвоем они еле стащили посылку, поставив на приготовленную заранее тележку.

Не перестающий удивлять почтальон снял цилиндр, прижал его к сердцу, поклонился учтиво, поздравил с наступающим праздником и был таков.

Хозяин ввез посылку на тележке в огромную прихожую, служанка суетилась вокруг, пытаясь помочь, но, кажется, производила еще более трудностей, чем если бы Роланд обошелся без помощи услужливой девицы.

«Вот бестолочь!» – потихоньку уже злился на девушку, путающуюся под ногами, создающую дополнительную суету.

От посылки пахло чем-то вкусным.

Торопливо сломал крепеж ящика, отворил крышку и тут ему внезапно перестало хватать воздуха, сердце бешено заколотилось, тело повело куда-то вправо, гигантским усилием воли выправил свое положение в пространстве, затрясся, выдавил из горла звук «кх-х-хр…», какой бывает, вероятно, при удушении: