Светлые крылья для темного стража

– Опа! Прошу прощения! Акела не промахнулся. Он не в того пальнул! – сказала Улита виновато.

Ната, едва заметившая, что над ее головой что-то пронеслось, равнодушно оглянулась и посмотрела на туфлю.

– И так все фигово. Коростой покрылась, чешусь вся, а тут еще ботинки летают! – сказала она.

Улита заинтересовалась:

– Коростой, говоришь? А ну-ка, встань к свету!

Ната послушно передвинулась ближе к окну. Улита внимательно оглядела ее. Красная, с трещинами корка начиналась от подбородка и охватывала всю левую щеку, до глаза. Улита хмыкнула. Даже протянула палец, чтобы потрогать коросту, но раздумала и палец убрала.

– Это все из того пятнышка выросло? – спросила ведьма с любопытством.

– Да. Пробовала всякие мази из аптеки – не помогает.

– Ну что тебе сказать, душа моя? Мази и не помогут. Сглазили тебя, душечка, – сказала Улита.

– Кто сглазил? – напряглась Вихрова.

Улита надула щеки и обвела взглядом стены.

– Кто-то сглазил. Мир не без добрых людей. Ты все еще влюбляешь в себя всех подряд?

Ната уставилась в пол.

– Ну вот тебе и ответ. Кто-то из них и сглазил.

– Но кто?

Улита фыркнула.

– А я откуда знаю, родная моя? Это мог быть сглаз, о котором человек даже и не подозревает. Скажем, чья-то бабулька была ведьмой уровня эдак повыше среднего, которой немного не повезло в личной жизни. Пока она потрошила кошек, закапывала в муравьиную кучу живых лягушек и гадала на кофейной гуще, любимый муж умчался на крыльях любви, оставив в шкафу носки, а на столе записку: «Надюша, не могу простить тебе пригоревшей яичницы! Не люблю, не целую. Твой Потап».

– Чушь! – мрачно сказала Вихрова.

– Ну чушь и чушь! Это я так, навскидочку бредю двенадцатым калибром. Записка это так, от фонаря. Потап мог, по идее, быть и неграмотным. Ведьма очень расстроилась и наложила на всех прямых потомков своего мужа заклятие, что всякая девушка, которая попытается вскружить им голову забавы ради, не имея в поле зрения дверей загса, покроется коростой. Да будет мое слово верное, на острове Буяне, в море-океане, тра-ля-ля-ля. Потом пошла и, злорадно ухмыляясь, утопилась в пруду, чтобы сглаз было невозможно снять. Оплатила сглаз ценой души. Скромный такой тариф сотового оператора. Смешно?

Ната даже не попыталась улыбнуться.

– Ты серьезно? – спросила она.

Улита заверила ее, что версия, конечно, рабочая, но вполне возможная. В любом случае, пока Ната не найдет того, от кого пришел к ней сглаз, от коросты избавиться не удастся. Более того, короста постепенно покроет все тело Наты.

– А как я его найду? – спросила Ната, с надеждой глядя на ведьму.

– Вот уж не знаю, – небрежно уронила Улита. – Видно, придется всех подряд перебирать. Сколько ты в день в себя в среднем влюбляешь? Человек двадцать?

Ната потупилась. Это было еще очень заниженное число. Правду она не решилась бы озвучить даже сейчас.

– В общем, считай сама! Первое пятно обычно появляется дней через пять после встречи с тем, на ком сглаз. Ну пусть через десять. Вот и ищи всех этих людей.

– Как я их теперь найду? – спросила Ната испуганно.

Улита похлопала Вихрову по плечу.

– А вот это я уже без понятия… Придумай что-нибудь! И, кстати, умоляю: не пользуйся моим полотенцем! Оно, конечно, змеи яда не боятся, но лучше не рисковать!

Глава околотринадцатая Principus obsta [4]

Он всегда находил в себе отклик на то, что теперь стали называть «Природой», искренний, почти благоговейный отклик, хотя так и не разучился называть закат – закатом, а вид – видом, как бы глубоко они его не волновали.

Джон Голсуорси. Сага о Форсайтах

Когда говорят «свалился на голову», обычно подразумевают, что некто нагрянул внезапно и без приглашения. Однако в данном случае подразумевать ничего не пришлось. Эссиорх свалился на голову Дафне в буквальнейшем смысле слова. Дафна едва успела скатиться с дивана и спастись. Следом за Эссиорхом на тот же диван обрушился Корнелий.

Катапультированный негодующими пружинами, связной Эдема сидел на полу и глупо улыбался.

– Прошу прощения! – сказал Корнелий. Ту же фразу, только пятью секундами раньше, произнес и Эссиорх.

Даф простила и его, хотя прощать приходилось уже мелким оптом. На всякий случай она поинтересовалась, не свалится ли с потолка еще кто-нибудь. Эссиорх такой возможности не исключил.

– Правда, телепортировали мы только вдвоем, – сказал он.

– Что, промахнулись? – сочувственно спросил Меф.

Корнелий замотал головой.

– Нет.

– Как это «нет»?

– Эссиорх вспомнил, что тут полно всякой мебели, а мы не знаем, где она стоит. И вот, чтобы не материализоваться с головой на тумбочке и стулом в позвоночнике, мы взяли чуток повыше. Представили себе комнату и решили, что шлепнуться на диван будет безопаснее всего, – пояснил Корнелий.