Светлые века. Путешествие в мир средневековой науки

«Некоторые, как многие среди латинян, считают началом дня восход солнца; они, грубо говоря, начинают его с первыми лучами солнца или с рассветом. Но некоторые, например астрономы, считают началом дня полдень: они утверждают, что четверг начинается в полдень этого дня… Есть народы, которые относят начало дня к полуночи, как халдеи; другие же, например иудеи, отсчитывают день от заката»[99].

Сам Роберт считал «естественным» начинать день с рассвета, который он определял как мгновение, когда становится виден центр солнечного диска. Но сам же он признавал, что его убеждение разделяли не все.

Если же говорить о делении дня на часы, то, как мы уже знаем из второй главы, в которой познакомились с Палладием и его тенью, неравные часы – делившие световой день от рассвета до заката на 12 часов, независимо от его длительности, – в век, когда жил Джон Вествик, постепенно уступали место равным часам, хорошо знакомым нам сегодня. Это был нелегкий переход, и труднее всего он давался монастырям, которым привычные неравные часы позволяли удобно варьировать расписание богослужений в зависимости от времени года. Шкала солнечных часов, в том числе цилиндрических, могла быть размечена как для неравных канонических часов, так и для равных. Шесть кривых линий, нанесенных на плоскость развернутого цилиндра на рисунке 2.4, показывают шесть неравных часов светового дня по обе стороны от полудня, но многие из уцелевших цилиндрических часов (сделанных чаще всего в более поздние века) размечены так, чтобы показывать равные часы[100]. Между тем, возжелай вы нанести метки неравных часов на водный будильник из Риполя, одной шкалой вы бы не обошлись, их потребовалось бы множество, потому что напор воды одинаков в любое время года (за исключением зимы, когда вода замерзает). Отмерять равные часы было проще, но ризничему, пополнявшему резервуар, все равно приходилось распределять часы отдыха монахов сообразно времени года.

Неудивительно, что нам не так-то просто понять, что такое средневековый «первый час» и где он расположен на наших часах. Теоретически, чтобы прочитать молитву первого часа, Джон Вествик и его братья-монахи должны были собираться в широкой, тускло освещенной аббатской церкви на утренней заре, примерно в шесть часов утра. Однако поэт, переводивший для герцога Глостера пособие по земледелию, написанное Палладием, перечислял шесть неравных утренних часов так: половина первого часа (7 утра), первый час (8 утра), половина третьего часа (9 утра), третий час (10 утра), середина дня (11 утра!) и полдень (12 часов). При этом в «Кентерберийских рассказах» заносчивый петух по имени Шантиклер, который строго придерживается астрономического времени независимо от сезона, инстинктивно знает, что 3 мая первый час наступает, когда Солнце поднимается на 41 градус над горизонтом, – в привычных нам равных часах это будет девять утра. Чосер, навострившийся в подобных вычислениях, утверждает, что Шантиклер не может ошибаться: «Часы на монастырской колокольне запаздывали против петуха»[101][102].

Как бы ни определял первый час Джон Вествик – а вы можете быть уверены, что люди, называвшие время, имели возможность выяснить его, так же как сегодня мы, прежде чем звонить в другую страну, уточняем часовой пояс, – он знал, где этот первый час находится на циферблате самых совершенных на тот момент астрономических часов, установленных на высокой платформе в аббатской церкви Сент-Олбанса. Джон, должно быть, проходил мимо них по несколько раз в день: часы размеренно тикали по правую руку от него, когда он следовал из клуатра в просторную церковь. Часы были гордостью монастыря. Вероятно, именно предложение сделать их помогло их изобретателю, Ричарду Уоллингфордскому (рис. 2.5), в 1327 году стать аббатом, однако эти часы стоили монастырю таких денег, что при жизни Уоллингфорда, скончавшегося от проказы в 1336 году, завершены не были[103].