Светлые века. Путешествие в мир средневековой науки

Что делает часы часами? Как мы видели на примере водяных часов из Риполя, для простого исчисления времени не требуется ни циферблата, ни шкалы. Многие из ранних механических часов отмечали время просто звоном колокольчика, да и само английское слово «часы», clock, произошло от латинского слова clocca, «колокольчик», так же как современное французское cloche и немецкое Glocke. Что отличает механические часы от большинства устройств, приводимых в движение водой, которые были известны по всему миру и совершенствовались тысячелетиями, – это их надежный, саморегулирующийся механизм привода. Я говорю «большинства», потому что в Китае на протяжении более чем трехсот лет водяные часовые механизмы использовались для приведения в действие астрономических приборов. Часы были не полностью механическими, зависели от постоянного притока воды, к тому же дело не продвинулось дальше пары любопытных экземпляров. Тем не менее они напоминают нам, как часто изобретение, которое поначалу казалось революционным, при близком рассмотрении оказывается не чем иным, как результатом постепенного усовершенствования на протяжении длительного времени, как в этом случае, когда изобретательные китайцы водой приводили в действие астрономические часы[109].

Рис. 2.6. Спусковой механизм, управлявший часами Сент-Олбанса. Когда двойное колесо поворачивается, шпеньки по очереди толкают пластинку в форме полумесяца, заставляя двигаться прикрепленный к ней штырь

Сердцем саморегулирующегося приводного механизма было спусковое устройство. Оно распределяло энергию, непрерывно подаваемую опускающимся грузом. Первые часовщики обычно делали спусковые механизмы в форме колеса, похожего на корону: его торчащие вверх зубья поочередно подталкивали пластинки, закрепленные на концах стержня (штыря), заставляя его двигаться взад и вперед. Так как колесо может провернуться только на один зубец за раз, скорость часов регулировалась временем, необходимым штырю, чтобы сдвинуться сначала в одну, а затем в другую сторону. Ричард Уоллингфордский использовал вариант импульсного спускового устройства: в нем два колеса соединены вместе (рис. 2.6). На ободах колес расположены шпеньки, которые поочередно подталкивают туда и обратно одну и ту же пластинку, приделанную к штырю[110]. Неясно, какой вариант был изобретен раньше. Но в любом случае не спусковой механизм делал часы Сент-Олбанса такими особенными.

Лишь недавно, в последние полвека, историки смогли оценить, насколько удивительными были часы Сент-Олбанса. В XVI веке аббатство было распущено, и часы исчезли вместе с ним. Нам остались только их туманные описания, сделанные монахами и гостями монастыря, никто из которых не понимал принципа их работы. Первым, кто предположил, что конструкцию часов можно воссоздать, был «научный детектив» Дерек Прайс. Когда его работа над текстом «Экваториума» близилась к завершению, Прайс посетил Кембриджскую библиотеку, чтобы просмотреть некий манускрипт, написанный в Сент-Олбансе. Он был создан уже после Джона Вествика, но его автор, явно вдохновленный величием ушедшего поколения, написал эпитафию на смерть аббата Томаса де ла Мара, в которой называл его «сияющим солнцем английского монашества». Прайс обнаружил в этом манускрипте небольшой трактат – всего шесть написанных аккуратным почерком страниц, озаглавленный «Руководство по настройке колес астрономических часов согласно движению планет»[111]. Прайс сообщил о своем открытии в короткой заметке, опубликованной в специализированном журнале, предположив, что инструкция может быть частью описания часов Уоллингфорда, но, не имея ни текста целиком, ни чертежей к нему, Прайс не мог ни подкрепить свою догадку, ни понять принципа действия механизма. Однако предположение Прайса подтвердилось: десятилетием позже было обнаружено почти исчерпывающее описание часов. Эта заслуга принадлежит Джону Норту – еще одному историку науки, математику и философу[112].

В коллекции манускриптов, завещанных Оксфордскому университету астрологом XVII века Элиасом Эшмолом, Норт нашел небольшую толстенькую книжку. Двести один лист пергамента, простая деревянная, обтянутая кожей обложка и почти полное собрание научных трудов Ричарда Уоллингфордского. На нескольких страницах стояла отметка: книга принадлежала некому Джону Лукину, служившему в дни Джона Вествика келейником в Сент-Олбансе. Келейники обычно освобождались от части богослужебных обязанностей, но в обмен предоставляли монастырю какие-то профессиональные услуги. Лукин был подручным ризничего и должен был помогать ему поддерживать запасы и содержать имущество в порядке. В книжке имелся удивительно детальный чертеж часового механизма Уоллингфорда. Вероятно, Лукин должен был поддерживать часы в исправном состоянии. Со времен их создания сменилось два поколения, и, видимо, к этому времени забота о часах по умолчанию входила в обязанности помощника ризничего[113].