Светлые века. Путешествие в мир средневековой науки

Кроме того, что все эти астролябии имели массу полезных функций, они еще и давали мастерам шанс продемонстрировать свое искусство. Один из известнейших мастеров – изготовителей астролябий был на поколение младше Джона Вествика. Парижский каноник Жан Фузорис гордился своим умением делать астролябии, которые не только учитывали отклонения внутри четырехлетнего високосного цикла, но и компенсировали излишки самого юлианского календаря. Благодаря своему коммерческому таланту он заполучил в клиенты самого короля Англии Генриха V, но сношениями с врагом Франции во времена Столетней войны навлек на себя беду, о чем мы еще узнаем в шестой главе. Однако даже если другие мастера – а ни один из них не мог сравниться с Фузорисом ни в дерзости, ни в успешности – в такие неприятности не попадали, им все равно приходилось преодолевать серьезные трудности, если они хотели делать инструменты достаточной точности. Возьмем для примера одну из простейших задач: как поделить один календарь и на 360°, и на 365 дней так, чтобы все деления были одинаковы? Этот вопрос занимал умы производителей инструментов вплоть до индустриальной революции[282]. Самое популярное средневековое руководство советовало мастерам для начала разметить 15 дней между началом декабря и зимним солнцестоянием. Оставалось 350 дней, которые нужно было разделить на семь дуг по 50 дней, а затем каждую такую дугу следовало разбить на пять сегментов по 10 дней, а каждый такой сегмент разделить пополам. Это было нелегко. Неудивительно, что мастеровые стремились упростить задачу. Бывало, что календарь делили на 12 равных месяцев, при необходимости втискивая 31 день в тот же интервал, что и 30, и растягивая февраль, чтобы заполнить им такой же промежуток. В любом случае, как подчеркивает Чосер, обращаясь к «малышу Льюису», астролябия никогда не сможет давать прогнозы той же точности, что вычисления на основе таблиц, которыми все астрономы должны уметь пользоваться[283]. Она задумывалась не как инструмент, позволяющий делать научные открытия или проверять гипотезы, но как устройство для моделирования и упрощения, для удобства и экономии труда.

Кроме того, она являла собой еще и образец дизайна. Создатели астролябий следовали новейшим тенденциям в архитектуре и декоративном искусстве, украшая свои творения готическими мотивами и тюльпанами. Кстати, четырехлистник в центре нашей астролябии – широко распространенный символ. Христианский крест, стилизованный под символ удачи, часто рисовали в рукописях или встраивали в рамы церковных окон. Астролябия, которой пользовался Джон Вествик, не обязательно была так же красива: не стоит думать, будто все средневековые артефакты выглядели столь впечатляюще, как те, что мы видим в музеях. Музейные астролябии, может, и сохранились-то только потому, что были очень дорогими, их берегли и не пользовались ими постоянно. Несмотря на то что до нашего времени дошли сотни прекрасных экземпляров (первый полный список составил Дерек Прайс в 1955 году), наверняка астролябии – произведения искусства – сильно уступали в численности утилитарным устройствам, сделанным из пергамента или дерева[284]. И тем не менее число сохранившихся орнаментальных латунных астролябий подтверждает, что очень многие из таких инструментов были затейливо украшены. Они должны были свидетельствовать об уровне образованности владельца, его хорошем вкусе и высоком общественном положении.

Тем не менее даже у лучших устройств были свои ограничения. Астролябия измеряла высоту Луны и планет, но не могла точно определить их небесную широту и долготу или предсказать затмения. Дело в том, что на пауке представлены только неподвижные звезды; паук, который мог бы отразить путь планет, рыскающих из стороны в сторону вдоль линии эклиптики, был бы слишком громоздким. Однако в Средние века существовали приборы, способные и на это. Заглянув в Сент-Олбанс, в комнату для письма, мы увидим один из них в руках Джона Вествика: он ощущает его тяжесть, оценивает диаметр и восхищается талантом его изобретателя.

Аббат Сент-Олбанса, представитель уже следующего за Джоном Вествиком поколения, написал краткую историю изобретений. Джон Уитхемстед, известный покровитель наук, подарил Глостерскому колледжу библиотеку и заказал для монастырского клуатра витражные окна с портретами прославленных ученых мужей. Написанная им история изобретений входила в четырехтомную, организованную в алфавитном порядке энциклопедию, повествующую о достижениях великих людей во всех сферах деятельности. Он назвал ее «Житница» – явно подшучивая над собственной фамилией (первый ее слог – Wheat – означает «пшеничное зерно»)[285].