Светлым магам вход воспрещен

Нелепо помахивая пустой клеткой, он направился в сторону двухэтажного здания с широкими окнами и остроконечной зеленой крышей. Мысленно уговаривая себя, что как-нибудь переживу еще один часик в обществе реинкарнации кота и не начну чесаться, я пошагала следом. Хэллрой Торстен, вообще, был неплох, когда молчал и не мурлыкал. Глядишь, у него рот будет занят едой, и обед пройдет в приятной обстановке.

На входе в ресторацию нас встречала статуя оскаленного усатого дракона. Похожий монстр украшал широкие двустворчатые двери, гостеприимно открывающиеся перед посетителями… и тут же закрывающиеся, если на пороге появлялась чародейка. Похоже, местный ресторатор отказывался кормить вкусняшками светлых магов и разворачивал еще на пороге, чтобы – не дай Боже! – идейные враги не успели даже носом втянуть запахи деликатесов, тем более увидеть их хоть одним глазком.

– Хозяин – приверженец старой школы, – пояснил Хэллрой и подставил локоть, мол, хватайся, тогда дверьми не прищемит.

Инкуба встретили как родного, разве что не раскланялись в ноженьки. Подавальщик скосил на меня любопытный взгляд, расплылся в понимающей, то есть очень бесящей улыбке и проворковал:

– Господин Торстен, все как всегда?

Понятия не имею, что он делал всегда и кого обычно приводил угощаться деликатесами, но после утвердительного кивка нас моментально проводили за стол возле окна. Вид, должно быть, открывался чудесный, особенно в те минуты, когда на мощеной площади зажигали фонари, но какой-то… чудила остановил экипаж возле стены ресторации и наглухо перегородил уличный пейзаж.

Не успела я согреться и обсудить с инкубом вид конского крупа со спутанным хвостом, а заодно пожалеть смерзшегося в сосульку возницу, как нам принесли еду. Хэллрою предложили продегустировать вино. С видом истинного ценителя он снял пробу и согласно кивнул, позволяя наполнить бокалы. Дальше подавальщик поставил корзинку с кусочками хрустящего хлеба, чесночными булочками и ржаными хлебцами. Почему-то поближе к моему сотрапезнику. В этот момент следовало насторожиться, но я размякла от тепла.

– Для прекрасной дамы настой из ягод годжи, разбавленный свежевыжатым соком фенхеля, из особого меню нашей ресторации! – объявили торжественным тоном.

«Прекрасная дама» понятия не имела, что за странные ягоды насовали в напиток, но их название наталкивало на мысль, что обед, начинающийся с сомнительной бормотухи, запомнится надолго.

– Что такое «годжи»? – поинтересовалась я, следя за тем, как из пузатого хрустального графина в высокий стакан льется густой темный напиток и с бульканьем падают те самые подозрительные ягоды.

– На диалекте вортонских островов так называют дерезу, – подсказал подавальщик.

Он серьезно? Правда-правда серьезно?! И дамочки это пьют? Я покосилась на инкуба, выглядящего на редкость спокойно и даже легкомысленно, словно нам не принесли угощение из ягоды, в народе прозванной «волчьей». С другой стороны, возможно, он предпочитал меланхоличных красоток, мечтающих выпить яду в ресторане и красиво уйти на тот свет в объятиях привлекательного полудемона.

Додумать не успела, потому как передо мной поставили плошку с тягучей прозрачной массой, в которой плавали крохотные ярко-оранжевые глазки, и горло сдавило спазмом.

– Яйца тропической птицы парулы из особого меню нашей ресторации!

– Почему они сырые? – с трудом проговорила я, забыв спросить, кто такая парула и зачем у нее отобрали будущих птенцов.

– Ради сохранения пряного вкуса. Вы же не хотите есть банальную яичницу?

– А можно? – Я почти ненавидела себя за слабую надежду, просквозившую в голосе.

– Нет, – резко отказались мне состряпать омлет. – Строганина из замороженного сырого угря с маринадом из бальзамического уксуса.

Возле плошки с яйцами встала тарелка с разложенными кусочками рыбы, политыми черным соусом… То есть сырых яиц от неопознанной птицы мало, чтобы доконать «прекрасную даму», сунем сверху еще и порубленную на ломтики змееподобную тварь?!

– Пробойная соленая икра летучей рыбы.

Ладно, угорь! Он хоть на еду был похож. А в очередной тарелке лежала клейкая ярко-зеленая кашица с крупным икринками, влажно поблескивающими на свету.

Сама от себя не ожидая, я громко икнула, едва не схватилась за стакан с настоем из волчьих ягод и поспешно спрятала руки под крышку стола. Нет уж, лучше икать! Икота не убивает.

– Рекомендую с гренками, – произнес подавальщик, но никаких гренок почему-то не выдал. – И главное блюдо сегодняшнего обеда: наисвежайший миниатюрный крапчатый осьминог!

Передо мной на сервировочную тарелку поставили глубокую миску с морским гадом ярко-алого цвета в белую крапинку. Длинные тонкие щупальца с присосками шевелились, словно тварь пыталась сбежать и спастись от страшной участи оказаться съеденной.

– Он настолько свежий, что вообще живой? – севшим голосом уточнила, хотя было очевидно, что вряд ли осьминога убили и превратили в умертвие, чтобы он задорно ворочался в тарелке.