Светоч Русской Церкви. Жизнеописание святителя Филарета (Дроздова), митрополита Московского и Коломенского

Владыка Филарет, один из немногих в стране, знал правду о престолонаследии. Его положение «хранителя светильника под спудом» оказалось труднейшим. Смятение и нерешительность парализовали центр государственной власти. В конечном счете именно борьба амбиций и самолюбий трех братьев: Александра, Константина и Николая, а также влияние их весьма честолюбивой матери, вдовствующей Императрицы Марии Федоровны, привели к тому, что вопрос о престолонаследии оказался запутанным. В истории России были примеры, когда в подобных ситуациях ответственность за судьбу страны брал на себя православный иерарх – например, святитель Алексий в XIV веке, святитель Гермоген в XVII веке. Воли и решимости для действия у Московского архиепископа хватало, но время было не то. Тем не менее он действовал твердо и самостоятельно.

Когда до Москвы дошло печальное известие о смерти государя, решили было присягать Константину, но владыка Филарет воспротивился. Генерал-губернатор Москвы князь Д. В. Голицын, которому Филарет открыл тайну, предложил тут же отправиться в Кремль и вскрыть пакет с тайными актами, тем более что на пакете рукой Императора Александра Павловича было начертано: «В случае моей кончины открыть Московскому епархиальному архиерею и Московскому генерал-губернатору в Успенском соборе прежде всякого другого действия».

Филарет отказался ехать в Кремль, как ни давил на него генерал-губернатор, предлагая присягать Николаю. Фактически владыка нарушал волю покойного государя, но делал он это, резонно полагая, что не может быть двух государей: одного в Петербурге и другого в Москве. Преждевременное оглашение манифеста 1823 года могло бы лишь усилить смуту в обществе, а может быть, и превратить Москву в центр мятежа под лозунгом «возвращения власти истинному государю Константину». Владыка Филарет был осведомлен о существовании тайных военных организаций в Петербурге и Москве.

Он не знал причины заминки в переходе власти: Николай никак не мог получить официальное отречение Константина на данный момент и потому не решался назначать присягу себе, как Императору. Но без власти жить нельзя, и 30 ноября Москва присягнула Константину. «Молитесь, отец наместник, – писал владыка Филарет архимандриту Афанасию (Федорову) в Лавру, – да не выйдете в напасть. Теперь особенно надо молиться».

По воспоминаниям самого святителя (писавшего здесь о себе в третьем лице), «дни, протекшие между 30 ноября и 15 декабря 1825 года, конечно, ни для кого в Москве не были так тяжки, как для архиепископа, которому выпал странный жребий быть хранителем светильника под спудом…».

Лишь 18 декабря, после получения официального манифеста о восшествии на престол Императора Николая Павловича, Москва присягнула Николаю.

Заметим, когда обстоятельства дела стали известны, в адрес Московского архиепископа стали раздаваться упреки, почему-де он раньше не открыл тайну; такого рода упреки и сто лет спустя предъявлялись ему историками. Нет нужды приводить новые оправдания, владыка сам ответил на эти упреки.

18 декабря 1825 года Успенский собор Московского Кремля был битком набит народом. После литургии воцарилась особенная тишина. Из распахнутых царских врат показался архиепископ Филарет в полном облачении, неся над головою серебряный ларец с государственными актами. Он достал запечатанный пакет, и подошедший генерал-губернатор засвидетельствовал подлинность почерка покойного государя. После этого владыка Филарет произнес такую речь:

«Внимайте, россияне! Третий год, как в сем святом и освящающем царей храме, в сем ковчеге, который вы видите, хранится великая воля благословенного Александра, назначенная быть последнею его волею. Ему благоугодно было закрыть ее покровом тайны, и хранители не смели прежде времени коснуться сего покрова. Прошла последняя минута Александра, настало время искать его последней воли, но мы долго не знали, что настало сие время. Внезапно узнаём, что Николай, с наследствованною от Александра кротостию и смирением, возводит старейшего брата и в то же время повелевает положить новый покров тайны на хартию Александра.

Что нам было делать? Можно было предугадывать, какую тайну заключает в себе хартия, присоединенная к прежним хартиям о наследовании престола. Но нельзя было не усмотреть и того, что открыть сию тайну в то время значило бы разодрать надвое сердце каждого россиянина. Что же нам было делать?

Ты видишь, благословенная душа, что мы не были неверны тебе, но верности нашей не оставалось иного дела, как стеречь сокровище, которое не время было вынести на свет, как оберегать молчанием то, что не позволено было провозгласить. Надлежало в сем ковчеге, как бы в гробе, оставить царственную тайну погребенною и Небесам предоставить минуту воскресения.

Царь царствующих послал сию минуту. Теперь ничто не препятствует нам сокрушить сию печать, раскрыть сей государственную жизнь сокрывающий гроб. Великая воля Александра воскреснет.