Светоч Русской Церкви. Жизнеописание святителя Филарета (Дроздова), митрополита Московского и Коломенского

Россияне! Двадцать пять лет мы находили свое счастие в исполнении державной воли Александра Благословенного. Еще раз вы ее услышите, исполните и найдете в ней свое счастие».

Ларец был открыт. Владыка достал из пакета и зачитал собственноручные документы – манифест Императора Александра Павловича и отречение великого князя Константина Павловича. Затем началась церемония принесения присяги новому государю, Николаю Павловичу.

Дворянская Москва, подобно невской столице, была потрясена декабрьским мятежом, «нелепой трагедией наших безумных либералистов», по словам историка Н.М. Карамзина. Попытка государственного переворота, убийство генерал-губернатора М.А. Милорадовича, ранение нескольких генералов, попытка убить великого князя Михаила Павловича, открывшиеся планы убийства молодого царя, а возможно, и всей царской Семьи, намерения одним махом освободить помещичьих крестьян и ввести конституцию ошеломили людей. Многие переживали за родных и знакомых, оказавшихся в той или иной мере причастными к мятежу. Одни осуждали заговорщиков за легкомыслие, грозившее кровавой смутой, другие задумывались над иными, ненасильственными способами коренных преобразований в стране. Думал об этом и Филарет.

В письме к наместнику Свято-Троицкой Лавры архимандриту Афанасию он писал: «Более и более открывается, от каких ужасов и мерзостей избавил нас Бог, укрепив Государя в 14 день декабря. Молитесь, чтобы зло сие правдою и мудростию совсем уничтожено было. Но есть люди, которые после посещения Божия, о котором предварительно говорили, теперь еще говорят о таящемся на нас гневе Божием».

Вероятно, владыка Филарет очень хотел донести до молодого государя эту мысль: со злом мятежа следует бороться не только путем законных репрессий, но также «правдою и мудростию», иначе говоря, уничтожением самих основ возникновения антиправительственных помышлений, оснований для гнева Божия.

Спустя неделю после оглашения в Успенском соборе исторических документов владыка Филарет по обычаю отслужил молебен и произнес слово к новоизбранным судьям Московской губернии. Он говорил о законе, явно имея в виду декабрьских мятежников: «Закон есть опытом утвержденный разум не одного человека, но правительства, целого народа, многих поколений: как может сравниться с ним разум одного какого-либо человека?.. Боящийся Господа имеет закон, в котором все множество законов заключается, все разнообразие законов согласуется. Ибо если цель всех законов есть правда, порядок, благо и если всеобщее основание всякого блага, порядка, правды лежит во благой, премудрой и святой воле Божией, то всеобщее основание и корень законов есть не делать и не попускать ничего противного воле Божией, а сие-то и есть бояться Господа».

И очевидно адресуясь к занятому расследованием мятежа Императору Николаю Павловичу, в характере которого имелись и горячность, и мстительность, владыка произнес призыв к милосердию: «Боящийся Господа не повредит суда по любви к другу или по ненависти к врагу, поелику он никого не любит паче Бога и по любви к Нему хранит суд; а врагов он не имеет, потому что, боясь Бога, боится и закона Божия, повелевающего любить врагов».

В событиях декабря 1825 года владыка Филарет явно выступает в двух ипостасях: архипастыря и государственного мужа, равно мудрого и энергичного. Он проявил себя в те дни большим государственником, чем весь Государственный Совет, отказавшийся присягнуть Николаю Павловичу несмотря на открытую волю покойного Александра I. Владыка Филарет, напротив, действовал в соответствии с законами и обстоятельствами: он санкционировал присягу Константину Павловичу ради сохранения порядка, а присягу Николаю Павловичу – лишь после получения официального манифеста о восшествии того на престол.

Стоит заметить, что в планах декабрьских мятежников обнаружилось их намерение после победы восстания и свержения династии Романовых включить в состав временного революционного правительства наряду с М.М. Сперанским, А. П. Ермоловым, Н.С. Мордвиновым и архиепископа Филарета (Дроздова). Конечно же, сам владыка не имел и не мог иметь никаких контактов с заговорщиками, не случайно Николай Павлович распорядился в отношении него не вести даже никакого расследования. Однако очевидно, что к тому времени в общественном сознании уже сложился образ владыки Филарета как мудрого, смелого и дальновидного деятеля, равно способного к различным видам деятельности и пользующегося уважением в народе.

Это, видимо, и насторожило государя Николая Павловича, крайне ревниво относившегося к престижу царской власти, не терпевшего ни малейшей самостоятельности в действиях и мыслях и опасавшегося независимых людей. Не случайна резкая реакция Императора спустя несколько лет после декабрьского мятежа на совет князя А. Н. Голицына:

– Государь, посадите Филарета в Государственный Совет, он там сделает за десятерых.

– Что это ты вздумал мне давать советы, князь? – ответил на это Николай Павлович, – Я знаю, что Филарет настраивает против меня Москву.

Император Николай Александрович