Светоч русской земли (СИ)

Станята поначалу смутился, сбрусвянел, но, начав рассказывать, оправился, его речь потекла всё бойчее, и вот настал тот миг, когда братия притихла, остановилось движение ложек, и все глаза обратились к нему. Станяте хорошо было говорить. Побывав в обители Сергия, он знал, что должно занимать больше всего затерянных в лесной глуши монахов, и, рассказывая, словно развернул перед ними дорогую парчу, живописуя и град Константина на холмах, и виноградники, и каменные дворцы, и море, и святыни города. Поняв немую просьбу Сергия, не обошёл и общежительное устроение тамошних монастырей, после чего заговорил об ином: о спорах и сварах греков между собой, о турках, захвативших Вифинию, о землетрясении, свидетелем которого он был, когда земля сбивала с ног и дома разваливались. О Галате, о фрягах и франках, о развалинах Большого Дворца рядом с Софией, о борьбе Алексия с Романом, о торговле должностями и подкупах...

Когда он кончил, все ещё долго сидели, очарованные красотой и потрясённые зримой гибелью Царьграда, который для многих был до сей поры сказанием из житий, вечным городом, с которым ничто не может случиться, как не ветшают и не гибнут волшебные города...

Сергий повёл его ночевать в свою келью. Уже когда помолились на ночь, улеглись и погасили, опустив в воду, последний огарок лучины, Станята окликнул Сергия.

- Отче! - позвал он в темноту. И, почувствовав одобрение Сергия, продолжил, приподнявшись в темноте на локте с ложа. - Скажи мне, почто таково? У греков словно бы и всего поболе, чем у нас, и народу, и мастеров, и учёных мнихов, и славы старопрежней, и богатства ещё есть немалые, - дак почто не возмогут они себя хотя от турок спасти? Наши бояре тоже немирны между собой, дак как-то по-иному словно!

- Думай, Леонтий! - отозвался Сергий, называя Станьку его монашеским именем.

- Скажешь, отче, основа всего в духовных силах, а не в стяжании богатств? - догадался Станята. - Господь вручил человеку свободную волю, тем ограничив Себя в поступках Своих, а с ней и право выбора добра и зла. Дальнейшее зависит токмо от нас!

- Возможет народ себя принудить к подвигу, - сказал Сергий, - воскреснет ещё и не в толикой беде! Не возможет - не помогут ему ни учёность, ни богатство, ни множество людское...

- А мы?

Сергий, почувствовалось, чуть улыбнулся в темноте, ответил вопрошанием:

- А ты, Леонтий, како сам о себе: возможешь?

Станята, подумав, сказал:

- Владыка Алексий, мыслю, был доволен мной! Многажды об этом говорил.

- Вот, Леонтий! Ежели каждый возможет хотя посильное ему свершить, и свершит, то воскреснет Русь. А ежели сожидать инынего спасителя себе, как ныне у греков, то не помогут ему ни митрополит Алексий, ни троицкий игумен Сергий! - Он ещё помолчал и докончил. - Пока не свершены деяния, коими определит себя грядущее, до той поры, и неможно предсказать будущую нашу судьбу! Мыслю землю языка нашего способной к подвигу, а что свершим - ведает токмо Господь! Спи, Леонтий, из утра охлупень подымать!

Станята уезжал к вечеру второго дня, всё ещё переживая, - в плечах, в руках, в дрожи всего тела, - как двигалось, отрываясь от земли, неохватное бревно, как трещали, прогибаясь, покаты, как, зацепив за свес крыши, долго не двигался охлупень и даже едва не поплыл вниз, как, наконец, подоткнув вагами, вздёрнули и, тяжело оборачиваясь, бревно поползло в верёвочных петлях вверх по кровле, и как принимали, и как сажали, выдирая одно за другим ужища, а потом выбивали клинья, привздымавшие охлупень над коневым бревном... И как он, выбив последний клин, шёл, ликуя, по охлупню, и ветер задирал ему рубаху и развевал волосы, остужая лицо, и виднелось сверху до окоёма, до края небес!

"Выстоим, выстанем! Не греки же мы! - пело у него в душе. И Сергий прав: не баять, а делать, творить надобно! Тружающему воздастся по трудам, а подвижнику - в меру подвига! У народа, у всякого языка сущего, как и у всякого смертного, есть молодость и старость, и то, что возможет народ на заре своей, уже не возможет на закате дней. Так, должно, у греков - закат, а у нас - заря!"

И, думая так, так надеясь, он был счастлив, как в разговоре с Сергием. И думал и гордился, пока не притекло в ум: "А Литва, а Ольгерд? Они - тоже молоды! Какую хмурь пригонит издалека ветер? Какие испытания ещё ожидают Русь?"

Глава 8