Светочи тьмы. Физиология либерального клана: от Гайдара и Березовского до Собчак и Навального

Кох непосредственно руководил проведением залоговых аукционов в качестве и.о. председателя Госкомимущества (его формальный председатель Беляев, в это время избирался в Госдуму от гайдаровского «Демократического выбора России» и в итоге в нее и ушел, уступив пост А.И. Казакову, бывшему неформальным «кадровиком» чубайсовской команды).

По данным Счетной палаты, Чубайс организовал получение своими приватизационными структурами западных льготных кредитов на более чем 2 млрд. тогдашних долларов, найти следов которых не удалось ли Счетной палате, ни Министерству финансов.

Надо сказать, что за все проданные Западу Чубайсом при непосредственном кураторстве этого процесса Кохом в 1993–1995 годах военные предприятия и технологии российский бюджет получил жалкие 450 млн. долл… К январю 1996 года распродажа страны была в основном закончена, и Чубайс покинул правительство, начав подготовку к переизбранию Ельцина при помощи консолидации только что созданной им олигархии.

По данным ФБР, на которые ссылается Лурье, Чубайс как раз тогда создал механизм вывода из страны миллиардов, полученных в ходе приватизации, и «отмывания» их части для финансирования избирательной компании Ельцина. Для этого в январе 1996 года на Барбадос, тогда одну из наиболее удобных оффшорных юрисдикций, прибыл Кох, бывший «правой рукой» Чубайса в Госкомимущества, и старый соратник Чубайса Кагаловский со своей женой Гурфинкель, затем «засветившиеся» в скандале с «отмыванием» российских денег через Bank of New York (в ходе которого и всплыла эта история). Скандал, на короткое приобретший в США характер психоза (по воспоминаниям эмигрантов, доходило до замораживания счетов на две недели просто на основании русской фамилии), постепенно сошел на нет, – возможно, и потому, что, помимо «отмывания» утаенных от налоговой и таможенных служб средств импортеров, следствие обнаружило и следы средств российских либералов, по сути являвшихся верными агентами США. Но в декабре 1998 года эта история аукнулась Коху: во время прибытия в Нью-Йорк при прохождении таможни его виза была аннулирована, а сам он был выдворен из США как лицо, которому запрещен въезд в страну.

Он был непосредственным исполнителем и «залоговых аукционов», и, как показал визит на Барбадос, еще более деликатных процессов, – и после сохранения Ельцина у власти награда нашла героя.

Но прежде, помнится, Кох заработал прозвище «недостреленного»: на заседании правительства, когда обсуждалась нехватка денег в бюджете, он внезапно встал в зале и, громко прося слова, вышел к столу заседаний (за которым сидят только члены правительства), после чего торжественно пообещал получить недостающие средства благодаря форсированию приватизации. «Если не соберем этих денег, – можете меня расстрелять!» – выспренно обратился Кох к растроганному таким энтузиазмом Черномырдину.

Стоит ли говорить, что, несмотря на продажу объектов, на приватизации которых таким образом настоял Кох, обещанных денег бюджет так и не получил: либералы заботились прежде всего о своих интересах и об интересах обслуживаемого ими бизнеса.

Но это было потом, а в сентябре 1996 года вовремя давший правильные обещания Кох возглавил Госкомимущество уже на постоянной основе, – и затем его влияние при поддержке высоко ценящего его исполнительский талант Чубайса стало стремительно расширяться.

В декабре 1996 года Кох стал членом совета директоров ОРТ, в январе 1997 года – зампредом правительственной комиссии по обеспечению доходов бюджета за счет приватизации, в феврале – зампредом правительственной комиссией по контролю за управлением и приватизацией предприятий ВПК, в марте – вице-премьером (с сохранением руководства Госкомимуществом) реорганизованного правительства: уже не исполнителем, а формально полноправным членом «команды молодых реформаторов».

Но удержаться на этой позиции ему не удалось.

Крушение крестного отца российской олигархии

Именно Кох стал непосредственным исполнителем скандальной сделки с блокирующим пакетом акций «Связьинвеста»: обещанный за бесценок Березовскому, он был передан структурам политически близкого тогда к Чубайсу Потанина. С точки зрения жесткого столкновения двух доминировавших тогда внутри «семибанкирщины» олигархических кланов – Березовского и Чубайса – это было вполне оправдано: усиливать основного противника не имело смысла.

Однако по-чубайсовски откровенное и неотвратимое в своей логичности нарушение договоренностей вызвало не просто обострение олигархической борьбы, но и сильнейший ответный удар Березовского, приведший к качественному ослаблению «команды молодых реформаторов».