Светочи Тьмы

Август уже и думать забыл, что просил Свирида Петровича разузнать, как сложилась судьба воспитанников, которые, по словам Леонида, покинули стены приюта после инициации. А вот Свирид Петрович ничего не забывал и выяснил то, о чем Август уже и сам начал догадываться. Воспитанники Агнии Горисветовой не покидали пределы усадьбы, они просто исчезали, словно их никогда не существовало. Они исчезали, и никому не было до этого дела. Наивного Леонида можно было накормить байками про светлое будущее и исполнение заветной мечты, но Август уже давно перестал считать себя наивным.

Порывшись в ящиках рабочего стола, он вытащил бумагу и письменные приборы. Пришло наконец время написать Леониду!

* * *

Август был взволнован до такой степени, что не пил до тех пор, пока на маяке не появился мальчишка-посыльный. Он сунул мальчишке конверт и мелочь, потребовал, чтобы тот без промедления отправлялся на почту. Мальчишка, привыкший к его чудачествам и обрадованный щедрым вознаграждением, тут же прыгнул обратно в лодку и погреб к берегу с таким усердием, словно за ним гналась албасты. А Август откупорил привезенную бутыль с самогоном и принялся ждать.

Ответ не пришел ни через несколько дней, ни через неделю. Расстояние до Горисветово по здешним меркам было небольшое, погода стояла чудесная, дорога была в хорошем состоянии. Это зимой расстояние в несколько миль может стать непреодолимым препятствием, но не в самый разгар лета! Тревога Августа с каждым днем делалась все сильнее и сильнее. Наконец он решился!

Ему не привыкать появляться незваным гостем. Ему нет дела до общественного мнения и прочих условностей. Сказать по правде, этот визит он должен был нанести гораздо раньше. Причиной всему его бездушие, почти такое же, как у албасты. Он бросил мальчишку в беде в логове голодного зверя, уговаривая себя, что поступает правильно. Уговоры закончились, пришло время действовать.

Соблазн напиться во время пути был велик, но Август давно научился управляться с собственными демонами, поэтому к тому моменту, как экипаж въехал в ворота Горисветовской усадьбы, он был трезв, как стекло. Трезв, встревожен и зол. В больше мере на себя самого.