Светован. Штудии под шатром небес.

— Не надо ничего ни угадывать, ни придумывать. Будь свободным в своем письме, как при плавании, как в пении. Разве птица, когда поет, думает, как она это делает и для кого?! Когда с кем-то разговариваем, следует думать не о себе, а о том, кому говоришь. Когда же ты пишешь — наоборот, вверяй бумаге свою душу. Если это тебе близко, то обязательно найдутся и другие, которые примут его. Конечно, если слово твое будет простое, честное и доверительное. Потому что вся жизнь зиждется на доверии. На жертвенном доверии. Только прислушайся к человеку, чтобы услышать его, чтобы сказать что-то свое, дабы услышал и он. Нужно углубляться в поверхностное, а в мелком открывать цельное. Если душа открыта для природы, тогда и природа творит в ней большую работу, усиливает ее. И это общее творение будет радостным, и плод его — слово — крепким и красивым.

— И не надобно будет соли, чтоб дольше помнилось, — докинул я.

— Правду говоришь, — улыбнулся он. И прислушался, наставив ухо на окно. — Слышишь?

— Что? — я ничего не слышал.

— Птицы подали живой голос. Это означает, что к утру они расклюют дождь.

"Птицы расклюют дождь", — повторил я мысленно. Уроки слова продолжались.

Тепло первозданного жилища

Все так и произошло. Наверное, он видел сквозь ночь и слышал сквозь дождь. Утром мой старик промолвил в распахнутое окно:

— И солнце сияет, и мир Божий красен!

— Чудесное утро! — воскликнул и я радостно.

— Утро чудесное уже тем, что оно настает, — сказал Светован, набирая в пригоршни воды. Он уже перекусил и сейчас ополаскивал рот. Это он делал каждый раз после еды. Отдавался ритуалу целиком. Эту привычку он приобрел среди абхазцев, когда работал на поймах Колхиды. Умывался, черпая из родника одной ладонью. Последнюю пригоршню выливал себе на голову. Так, говорил, умываются на Кавказе. Обычаи мира, который он обошел, пристали и к нему.

Горы сквозь самоцветы капель казались стеклянными. Босые ступни сами попросились к траве — она покалывала пчелиными жалами свежести. От земли парило теплом, большим и душистым, словно копны сена. Душа, обгоняя ноги, рвалась вперед.

И потекла наша жизнь собирателей привычным руслом. В лугах и перелесьях мы снова выбирали нехоженые места. Я и раньше наблюдал, что дед не любит проторенные дороги. И как-то спросил его об этом.

— А что найдешь на них, ежели и другие не нашли? На протоптанной тропинке трава не растет. Дорога появляется под ногами у того, кто идет.

Мы бродили по пустынникам и находили то, что искали.

На мочалистых вырубах брали астрагал — желтые и пушистые, как цыплята, цветки, гнездившиеся среди таких же пушистых листьев. Астрагал помогает при малокровии, потому что в нем много железа. Высушенный, он даже звенит.

Срезали черную чагу с белых березовых стволов. В этой хрупкой черноте — высосанная сила дерева. Поэтому она и помогает от множества болезней. Старик рассказывал, что когда он промышлял охотой на Далеком Востоке, там вместо чая заваривали чагу. И в тех местах никто не болел раком. И здесь это последнее спасение для обреченного. Хорошая помощь и при переломах, при ожогах, частых простудах, утомляемости. Кроме того, этот гриб плавно понижает сахар в крови.

На окраинах нашего озера, куда мы ходили искупаться в жарынь, выбирали из воды частуху — листья, похожие на подорожник, с реденькими метелками белых цветочков. Эта вскормленная илом трава не только лечит почки, но и дробит в них камень. И выздоровление проходит безболезненно. К ней прибегают и при укусах бешеных животных. Но только в сухом виде.

Там же, в болотце, выискивали мы мелкую жабью травку Ее еще называют сушеницей болотной. Помогает при грудной жабе, расширяет сосуды, снижает кровяное давление. Сам я ее и не заметил бы — столь мелкая и неказистая. И вообще, жабник попадается очень редко, в том и заключается его ценность. Бывало, мой травовед после долгих дневных хождений заваривал себе сушеницу в ведре и нежил ноги, подсыпая горсть соли. При этом его лицо блаженно разглаживалось: "Каждый из нас носит в себе целителя, надо ему только помочь".

Подорожник (он называл его припутник) мы тоже не обходили. С детства знакомые нашим пяткам листья, но какие целительные при всех болезнях легких, даже чахотке. А соком его, говорил Светован, человека можно целиком "преобразить снаружи". Если длительное время тщательно втирать его в кожу, то спрячутся вены и глубокие морщины, исчезнут пятна, высыпания и бородавки, а мышцы подтянутся. Тело обновится, помолодеет. Испокон веков его пользовали при заживлении ран на полях битвы и в походах. Но когда я глубоко разрезал себе на камне ногу, старик не за подорожником потянулся, а разжевал розмарин, посолил и приложил к порезу. За ночь рана присохла. Душистый розмарин мы тоже собирали, эту "очень полезную мураву".