Светован. Штудии под шатром небес.

В разных местах птицы поют по-разному. Это зависит и от поры дня, и года, от погоды, и даже от состава воды в той местности.

"Всякая птичка своим носиком живет", — любил говорить. Эта "крылатая мелочь" была для него отдельным царством под высоким небесным шатром. Припоминаю, как он обрадовался, когда увидел небольшую юркую серую пичужку на нашем подворье.

— Прибился тишок. Видать, хорошо ему здесь. Дрозд-омелюх, редкостная птица, любит тишину. Илько-баильник знал, что делает, когда ставил здесь избу. Место удивительно свежее и тихое…

Баильниками он называл характерников — своего рода колдунов. Сам себя таковым не считал: "Они обычно слово берут из темноты и выносят на свет, а я, наоборот, — из света во тьму. От страдания — к терпению. От опыта — к надежде…" Не все, о чем он говорил, я понимал, но все больше догадывался.

На нижних лугах, случалось, находили мы ямки с гнездами, увитыми корешками и конским волосом. С них слетали желтенькие птички, похожи на воробьев. И сеяли над травами свою нехитрую песню: "синь-синь-синь-синь…"

— Овсянка. Указывает косарям на доброе сено. Где вьет гнезда, там буйные травы. А почему ее так называют? Потому что держится возле конского следа, теребит в навозе овсяные зерна. Эта пичужка тем дорога, что самая первая возвещает о весне. Только подаст голос — как снег начинает таять.

В наших полевых ночевках не один раз слышали мы при первых сумерках долетающее откуда-то странное мурлыканье: "уэррэррр… эрр. Прерывистое и недолгое. Потом громко хлопали крылья. И больше ни звука с той стороны.

— Вот и дремлюга уже собрался спать, и нам пора, — говорил Светован. — Ночь в поле отмеряет лучше, чем петух.

Ночь под открытым небом пролетала в один миг. Ее седую мглу мелко пробивал знакомый голос: "тэ-кэ, тэ-кэ, тэ-кэ, тэ-кэ, тэ-кэ, тэ-кэ…" В рассветной поволоке на старом пне угадывалось серое птичье очертание. Понемногу с него вырисовалась смирная бурая в крапинку птица. "Тэ-кэ, тэ-кэ, тэ-кэ, тэ-кэ, тэ-кэ", — живо на что-то указывала она. Я с любопытством подкрался, но что это?

— птица, которая, казалось, дремала, закрыв глаза, как только я бросался ее схватить, в последний миг легко взлетала из-под самых рук.

— Увы! — смеялся старик. Этот ленивец видит сквозь сон. Спит на лету, может ошибиться и сесть на голову человеку либо корове, но поймать его невозможно. Дремлюга. Днем дремлет, а ночью стремителен, как стрела. Мошку гонит. Поэтому и держится возле скота, где для него много корма. Его еще называют козодой.

— Почему?

— Потому что ухитряется подлететь к козьему вымени и пососать молоко. И коза этому не противится. Возможно потому, что в уголках его клюва щетинистые перышки, которые козу и щекочут…

Рассказал дед, что ленивый дремлюга даже гнездо не строит. Кладет два яйца прямо на землю и дремлет себе на них. Птенцы вылупливаются уже зрячие и оперенные, наверное, чтобы было поменьше с ними возни нерадивым родителям. Это летние птицы. Как только повеет осенью — собираются в дорогу к заморскому теплу. А может, козье молоко для них уже горчит от пожухлой травы.

В своих рассказах о "лесном бытии" старик как-то обронил фразу: "И научился я спать, как пищуха, стоя". А чуть позже показал мне и саму птичку — маленькую, юркую, с крючковатым клювом. Она зацепилась им за волокно под корой, хвостиком уперлась в край и так спала.

Под корой — ее пища, приют и гнездо. Поэтому пищуху называют еще и "подкоришником". Я видел мудро устроенное гнездышко. На веточках, выложенных между стенками дупла, прикреплены лубяные волокна, а повыше — мох, перышки, шерсть, коконы пауков. В гнездышке лежали белые яичка с красноватыми пятнышками.

Видели мы и гнездо ползика, синеватого свистуна, который лазает по деревьям головой вниз. Он лепит его из глины, смачивая слюной. Эта замазка такая крепкая, что не расколоть и камнем.

— Заботливое существо. Словно из Святого Письма — не сеет, не жнет, а припасов у него на зиму — полная камора. Набивает в трещины коры семена клена, подсолнуха, конопли, орешки и сухие ягоды… Бывало, и со мной делился. Когда в лесу не можешь найти ничего съедобного — иди на посвист ползика. Он тебя подкормит…

Когда Светован вынужден был жить отшельником в диких лесах, нехитрой науке выживания он учился у маленьких жителей леса. Прежде всего, у птиц. Их он знал очень хорошо и трепетно любил. Крохотный комочек с маленьким мозгом, величиной со спичечную коробочку, — а сколько природного ума! Сколько силы в добывании, сколько радости для глаз и ушей, сколько пользы для всего мира!

Всякая птичка своим носиком живет.