Светован. Штудии под шатром небес.

О надоедливом: "Все кишки переел", "Пристал, словно ржа к железу".

О малодушном: "Хропкотелый".

О спорщике: "Поперечная душа".

О печальном: "Преломленный в свое горе".

О проворном: "Быстрый, как мотыль".

Об осмотрительном: "Тихо ходит, густо месит".

О любознательном: "Для него — все знак, все слово".

О покорном, терпеливом: "Покорностью стену пробьет".

О неуверенном: "Рыбья душа".

О женщине-соблазнительнице: "Ведьмует глазами".

О неуклюжем: "Словно кусок глины".

О сердитом: "Словно цыгане ему приснились".

О лживом: "Лживая губа".

О непоседе: "Играющая кровь".

О неугомонном: "Его мать в кипятке купала и крапивой хлестала".

О скрытном: "Криводухий".

О ловеласе: "Падок к женщинам".

Об успешном: "Набрался, как май меда".

О неумном: "Носит пустую голову", "У него тесный ум".

Об умном: "У него два царя в голове живут".

О несносном: "С живого человека воду варит".

О транжире: "В голове шумит, а в кармане тихо".

О жадном: "В обе пригоршни гребет”.

О красноречивом: "Речистый словом", "Такой, что и змею заговорит".

О беременной: "Зашла на дитя".

О внимательном: "Глазастый".

О легкомысленном: "Пустопляс".

О трудолюбивом: "Трудится до синего пота".

О нерадивом: "И печеного лука не стоит".

О пьянице: "Пропейдух", "Неминай-корчма".

О капризном: "Ищет жареный лед".

О грязном: "Черный, как семь воронов".

О неуклюжем: "Все делает на левую руку".

О недовольном: "Словно и не посолили".

О хитром: "Чует, где волк, а где лиса".

О льстивом: "Говорит, словно в лист дует".

О шустром: "И медведя за ухо удержит".

Об упитанном: "Отпас толстую морду".

О крепком: "Из одних только жил".

О зануде: "Мухи мрут от тоски".

О сообразительном: "Есть у него кукушка в голове".

О бессердечном: "Холодный, словно пятки мертвеца".

О хилом: "Худой, как неурожайный год".

Об удачливом: "Для него и на камне урожай".

О честном: "Хрустальная душа".

О неумелом: "Сам пашет и сам топчет".

О хмуром: "Такой, словно молоко скисло дважды".

О наивном: "Наелся детского ума".

О хвастуне: "Хвост перед людьми ломает".

Об одиноком: "Один, как нос на лице".

О стремительном: "Легкий на ногу".

Об увальне: "Ни рыба, ни мясо, ни гриб".

О лентяе: "Не живет, только дни трет".

Говорит он редко, но едко. Кстати, никогда я не слышал, чтобы он ругался. Разве что единственный раз, когда ударил молотком по пальцу: "А чтобы ты конскую матерь сосал!" Я отошел в сторонку и начал принудительно кашлять, чтобы он не догадался, что это смех из меня прет. Но он догадался, и смеялся вместе со мной. Этот человек умеет находить радость даже в мелких огорчениях.

Монах, который любил дождь

Сбежали годы, но я, возвращаясь памятью в то лето, понимаю, что были это дни светящие. Студии, как сказал бы он, под шатром небес. Дни, наполненные наукой благодарения. Благодарения всему и за все. Даже пню, на который ты присел. И наукой открытости. ("Природа обнимает меня, а я ее". Из синей тетради). И тихая услада простой жизни, когда "каждое твое утро мудрое и доброе". И жадное собирание впечатлений, стающих "ключами к этому миру".

Один из походов привел нас к Обавскому камню. Об этом месте ходила плохая слава, окутанная флером предрассудков. Вокруг мрачного камня виднелись остатки факелов и буйно цвел мак. Только здесь, только в этом месте. Цветы взошли, объяснил старик, из семян, которые разбрасывают вокруг для ведьм и поветрулей, собирающихся в полночь на шабаш. Говорят, они не могут приняться за свои темные дела, пока не соберут все до последнего зернышка. А тогда уже и петухи пропоют о рассвете…

— Люди испокон веков тянутся к каменным истуканам. Наверное, это ведут их закаменевшие от страха и суеверий души. Но я покажу тебе иной камень. Взаправду знаменитый — камень терпения.

Мы нырнули в заросли и шагов через триста уткнулись в обваленную насыпь, заглушенную терновником. Холмик в терновом венце. Возле кустика раковой шейки присели на трухлявую колоду. Он, мой научитель, никогда не садился на голую землю и мне не велел. {"Земля этого не любит и может вытянуть за это всю твою силу. Не годится ее гневить — из земли все произрастает, в том числе и слово". Из синей тетради).

— Раньше здесь была пещера Божьего человека Иллария. Покинул разрушенную обитель и здесь, во схиме, доживал свой земной век. Кормился из леса. Жил, наверное, медовой росой, как пчела. Не знаю, как от голода, но от холода он спасался странным способом — поднимал камень и носил его вокруг землянки молясь. Так и согревался. Целую поляну вытоптал. Да и камень ладонями вытер. Вот он, камень.

В траве виднелась серая голова ноздреватого валуна, испещренная белилами птиц. Что-то и впрямь подсказывало, что это не простой обломок дикой скалы. Какая-то отметина человеческой руки отбилась на нем.

— Можешь потрогать. Еще не выветрилось молитвенное тепло. И Кадочников это ощутил.

— Кто?