Светунец

Первый раз убит он был под Брестом,
а второй — под самою Москвой.
Похоронки сразу обе вместе
За Иваном вслед пришли домой.
Получив, сказал своим сынишкам:
— Хорошо, что я не опоздал
на своих скрипучих костылишках,
а бумаги эти обогнал.
Все успели вволю надивиться —
радостные всхлипы, бабий вой:
две солдатских смерти на божнице,
под божницей сам солдат живой.
А живому жить и дальше надо
(горько быть для близких лишним ртом),
подновить навесы и ограду,
огород подправить над прудом.
На колхозных считанных краюшках,
зло ополовиненных войной,
три внучонка — маленьких Ванюшки —
вырастали за его спиной.
На кривой судьбину не объедешь —
вспоминал прошедшие бои,
вынимал по праздникам Победы
документы смертные свои.
Верно все: о смерти и отваге,
каждый прав был в том, что написал.
Только нету ни в одной бумаге,
что солдат два раза воскресал.

Саша Ерохин

Ерохин Саша умер,
десантник-фаталист,
наводчик первый «нумер»,
заядлый гармонист.
В восьмом его десанте,
в бою за город Керчь,
контузило сержанта,
да лучше б мертвым лечь.
В бреду потом метался
в восьми госпиталях —
в мозгу жила, взрывалась
горячая земля.
Пришел домой по чистой
и жил в своей избе,
слушок прошел речистый,
что парень не в себе.
А он, чего же лучше,
не знал, что слух о нем,
лечил больную душу
гармошкой и вином.
Писал девчатам письма
и в прозе, и в стихах,
ходил веселый, с мыслью,
что ходит в женихах.
Вот так, ни с кем не споря,
довольное вполне,
ходило рядом горе
с гармошкой на ремне.

ИВАН КАРТОПОЛОВ

Оставшимся на линии огня…

Оставшимся на линии огня
Моим однополчанам —
Комсомольцам —
Ни слова не услышать от меня,
Живого и обласканного
Солнцем.
Не тронул
Буйный времени поток
Ту высоту,
Что воины не сдали,
Их распоследний воздуха глоток
Был с привкусом
Степной полынной гари.
Захватчиков
С родной земли гоня.
Они свое исполнили, как надо,
Но у меня ни ночи нет, ни дня,
Чтоб в память
Не врывалась канонада.

Под ливнем пулеметных трасс…

Под ливнем пулеметных трасс
Легли фронтовики,
Над их могилами не раз
Весна плела венки.
Пусть кое-кто твердит одно.
Усмешки не тая:
Мол, это было так давно,
Зачем же грусть твоя?
А у меня в душе не грусть,
Бывает, — что ни ночь, —
Я через годы сердцем рвусь
Товарищам помочь.

Каска

Сколько раз
По каске грохал град,
Грохал град
Осколочный, свинцовый,
Сколько раз
Кричали мне:
— Ну брат,
Сталевар, видать,
Был образцовый!
— Вмятин-то,
Царапин-то на ней!
Как ты умудряешься
Быть целым?..
Каску нахлобучив
Поплотней,
Молча я склонялся
Над прицелом.
Каска на себя
Брала удар.
Что еще меня могло
Спасти бы?
Где он, Неизвестный сталевар?
Как ему сказать
Мое спасибо?

Сыну