Свежий ветер дует с Черного озера (СИ)

— Полегче, братишка. Этот сукин сын спас твою задницу от верной смерти, — огрызнулся Нотт. — Должен быть мне благодарен. Ясно?

Несколько мгновений Драко сверлил его лицо убийственным взглядом, стараясь попутно справиться с обуревавшим его гневом. В конце концов он кивнул и сел на место, хотя буря в душе никак не желала утихать окончательно. Его снедало странное и, скорее всего, ошибочное ощущение, будто бы Нотт имел хоть какое-то влияние на ситуацию, что в действительности вряд ли было возможно. Но все же… Драко почему-то был уверен: он сам постарался бы придумать что-то еще, провернуть все иначе, так, чтобы и она тоже смогла уйти через гребаный камин.

— Еще раз: Грейнджер и сама бы не пошла, — примирительно произнес Тео, внимательным взглядом вперившись Малфою куда-то в переносицу. — Не знаю, клянусь, не знаю, что за дела с ней у Повелителя, но когда видишь ее со стороны — в библиотеке, там, или еще где — порой создается впечатление, что она под Империусом.

— Она не под Империусом, — машинально произнес Драко. — Все гораздо, гораздо хуже.

Нотт заинтересованно посмотрел на друга.

— Расскажешь?

Малфой отрицательно покачал головой. Тео пожал плечами.

— Но что ты теперь-то будешь делать? Тебе жизнь не дорога? Он тебя убьет, — снова тихо поинтересовался Драко, в самом деле думая только об одном: что сейчас, в эту самую секунду происходит с чертовой Грейнджер?

— Это если он узнает. «Если» — это хорошее слово. Оно таит в себе сладкую неопределенность, — Тео беспечно улыбнулся. — Он не узнает. Виноватым останусь не я.

— А если применит легилименцию?

— Да не будет ему резона. Я слишком мелкая сошка. Не вижу проблем, Драко.

«И это чертовски глупо с твоей стороны», — хотелось возразить Малфою, но он, вместо этого, поинтересовался:

— Но я так и не понял, зачем тебе вообще понадобилась вся эта самоубийственная авантюра?

— Сейчас расскажу, только…, — Нотт вдруг вздрогнул и выпрямился, впервые за вечер скинув с себя эту маску легкой беспечности, раздражающую Драко своим диссонансом с тем, что творилось в его собственной душе, а потом — о, знакомый, знакомый жест! — судорожно накрыл предплечье левой руки ладонью правой. — Только, кажется… меня вызывают.

***

Комната полнилась тенями. Они, невесть откуда взявшиеся, казались призраками древнего Грозового Перевала, виденного давным-давно, на грани сна и яви, медленно двигались по стенам, по полу и потолку, были растворены в воздухе. Камин почти погас, а алеющие угли живо напоминали о карминно-красном в мгновения ярости взгляде того, кто сидел теперь перед ним в удобном кресле, повернутый ко входу спиной. Гермиона бесшумно выдохнула, чувствуя, что в эту минуту свершается или уже свершилось что-то значимое, эпохальное. Будущее парадоксально сливалось с прошлым и настоящим, и казалось, что во всем универсуме осталась только эта комната с тенями, только они трое — Гермиона Грейнджер, Темный Лорд, Нагайна.

— Подойди, — голос прошелестел в сознании Гермионы так холодно и строго, что на секунду ей даже почудилось, будто длинные гардины колыхнул внезапный порыв ледяного ветра. Немедленно захотелось развернуться и сбежать куда подальше, но Гермиона не простила бы себе подобного малодушия. В конце концов, у нее было дело, провалить которое она просто не имела никакого морального права; это было важнее ее страхов, личных тревог и метаний, это было важнее даже ее свободы и именно это — осознание собственного чувства долга — вновь придало ей сил.

Нахмурившись, Грейнджер решительно шагнула к креслу. Темный Лорд не повернулся, даже не пошевелился. Казалось, ему было бы наплевать, если бы она действительно просто ушла, и она вдруг ощутила укол сожаления из-за того, что не может прочитать его истинных мыслей. Она поймала себя на том, что многое отдала бы, чтобы понять, о чем он на самом деле думает и что чувствует. Что, в конце концов, ощущает он сам, когда прикасается к ней? Испытывает ли то же странно-жутковатое чувство вселенской справедливости, ту же пугающую и сладко дурманящую сознание истому?… Нет, конечно, это просто невозможно, он же Темный Лорд. Но хоть что-то же он должен чувствовать, так?