Свежий ветер дует с Черного озера (СИ)

Драко захотелось взвыть, рычать, наброситься на них обоих — выплеснуть эту безумную, почти физическую боль. Больше он ничего не понимал. Не понимал его слов, ее странного поведения, не понимал, почему Гермиона-мать-ее-Грейнджер так смотрит на Темного Лорда. Он уверял себя, что не может разгадать гребаной двусмысленности, что вложена была в слова и действия, что разворачивались перед его глазами — в самом деле, не может, потому что те догадки, что лезли в голову, были слишком, неправдоподобно абсурдными, и объяснений у Драко вовсе не оставалось… как и времени! Черт, он совсем забыл о времени!

Знакомый неприятный зуд — легкий, но уже весьма заметный — напомнил о том, что Драко Малфой, поглощенный разыгравшимся представлением, вовсе не Драко Малфой, а Теодор Нотт, пусть и под дезиллюминационными чарами, а обратная трансформация, похоже, уже начиналась. Аккуратно тронул правой рукой запястье левой, инстинктивно попытавшись нащупать часы, но вспомнил, что их больше нет. Адски медленно дотянулся до внутреннего кармана мантии и… и похолодел. Не было и фляги с Оборотным! Ему захотелось немедленно начать ощупывать себя, все карманы, оглядеть пол вокруг, и он непременно сделал бы это, если бы не истинно смертельная необходимость оставаться бесшумным и недвижимым. Фляги не было, потому что он — идиот! — оставил её там, в коридоре!.. Теперь Драко все явственнее чувствовал, как начинают ныть мышцы — маглы в той кафешке в Ист-Энд что-то говорили о психо… психосоматике, может быть, это всего лишь она?.. Голос, прошелестевший в каком-то жалком метре от Драко, выдернул его в реальность, не менее пугающую, чем собственные панические мысли. Они все еще были рядом, и между ними разворачивалась своя, личная драма с непонятным для зрителей сюжетом. А о них, невидимых зрителях, похоже, забыла даже Гермиона.

— Ничего не получилось, верно? Иначе ты не чувствовала бы того, что чувствуешь.

Мучительно медленно Темный Лорд вновь притянул ее к себе в объятия — самые противоестественные в мире объятия, самое чудовищное и странное зрелище, что доводилось наблюдать Драко когда-либо в жизни. Руки его с когтистыми длинными пальцами покоились на ее спине белыми пауками, а Гермиона… Гермиона прикрыла глаза (слезы действительно блестели на ее ресницах), прижалась к его груди, как будто… с облегчением. В поисках защиты.

— Вы ничего не знаете. И никогда не сможете понять, что чувствовать можно не только…

— Ш-ш-ш. Лучше замолчи, иначе я заставлю тебя замолчать. Пусть они посмотрят, — прошептал он, отстраняя ее от себя, но не отпуская. Не желая отпускать. — Пусть увидят. Пусть станут свидетелями. — С этими словами он указал ровно на то место, где, по догадкам Малфоя, скрывались под мантией-невидимкой гриффиндорцы. — Ведь твой план ни капли не противоречит моему. На три части. Три части — это даже лучше, эффективнее.

Драко никак не мог уразуметь, о чем идёт речь, маниакально выискивая хоть какие-нибудь намеки в ней, в Гермионе, в ее лице, реакции, ответе… Но она ахнула в испуге, дернулась, и на секунду ему показалось, что она кинется — то ли вперед, закрыть собою пустоту, являвшуюся в самом деле ее лучшими друзьями из прошлой жизни, то ли на колени перед Тем-Кого-Нельзя-Называть. А он… — Драко Малфой не только не успел среагировать; он не успел даже осмыслить происходящее — Темный Лорд повернулся вдруг прямо к нему, невидимому (по крайней мере, надеявшемуся именно на это). Тщетно.

— Рад видеть тебя в добром здравии, Теодор. Или лучше сказать, Драко?

Он повел сероватой рукой, и Драко с леденящим кровь ужасом ощутил, как рассеиваются дезиллюминационные чары, взглянул на свои ладони, пошевелил пальцами — своими, черт, собственными пальцами. Не Нотта. Тут же посетило знакомое чувство, выработавшийся за годы его постоянного присутствия условный рефлекс — захотелось пасть ниц, на колени, хотя бы согнуться в почтительном полупоклоне, склонить голову. Щелчок когтистых пальцев, и палочка Драко валяется у резной балясины.

Конец. Это точно конец.

Драко Малфой замер в чистейшем ступоре, не зная, что сказать, как себя повести. Вновь прощаясь с Грейнджер. С драгоценной своей жизнью прощаясь тоже. Все мысли разом испарились под взглядом внимательным — и отчего-то насмешливым. Так и убьет его, с насмешкой… Но Темный Лорд вдруг отвернулся, будто (снова совершенно нелогично) потеряв всякий интерес к рассекреченному и обезоруженному «Нотту».

— И ты здесь, Гарри Поттер, — прошелестел его голос, заставляя Драко вновь зажмуриться и сжать зубы. — Я знаю это. Неужели так и продолжишь прятаться от меня, как жалкий трус, коим ты, впрочем, и являешься?

Гермиона дернулась, но достаточно было одного его жеста, легкого движения, чтобы она замерла на месте. Поттер, разумеется, тут же явился взору заклятого врага — с детства избравшего его, до рождения еще уготовавшего ему и самому себе такую судьбу.