Свежий ветер дует с Черного озера (СИ)

Лорд Волдеморт подошел к Гермионе сзади, слишком близко. Гораздо ближе, чем казалось… допустимым. В ту секунду Драко увидел его лицо невероятно ясно — вся фигура его попала в поле зрения, контур ее в зимнем дневном свете казался слишком четко очерченным, но именно лицо поразило его снова, так же, как когда он увидел его впервые несколько лет назад. Мгновенно покрывшийся испариной, он вспомнил вдруг последние годы, проведенные в страхе перед этим лицом; постарался не дышать совсем, увязая в собственном ужасе, необузданном любопытстве и нетерпении. Удалось. Ли. Тебе? Произнесенные вкрадчивым шепотом, слова эти казались чем-то сакральным, величайшей тайной, оседали на подкорке, так и продолжая эхом звучать в голове. О чем шла речь? Парадоксально, но здесь каким-то образом кипела жизнь, своя жизнь, наполненная своими событиями и неведомыми эмоциями, посторонними, чужими. Что-то случилось, происходило здесь, происходило между ними, что-то, что заставляло Гермиону Грейнджер поступаться здравым смыслом, затягивало ее во тьму. Даже теперь, испуганная и притихшая, она определенно ни капли не походила на плененную принцессу, не была «дамой в беде», не имела ничего общего с той чудесной картинкой, что Драко успел себе нарисовать. С той Грейнджер, что сидела на коленях на полу гостевой спальни, когда он впервые услышал её пронзительный крик. Но кем тогда она стала, черт возьми?..

— Не понимаю, о чем вы. — Грейнджер явно старалась звучать непринужденно, но выдохнула слишком шумно, выдавая собственное напряжение — так, что даже Драко стало очевидно, что Гермиона лжет. Актрисой она была весьма посредственной, а уж с таким проницательным зрителем…

— …Ведь если удалось, то я наконец-то могу убить тебя без зазрения совести, — продолжил Тот-Кого-Нельзя-Называть, вновь обходя ее по кругу — излюбленная его манера вести разговор: дать оппоненту почувствовать себя жертвой окончательно и бесповоротно. — Как тебе, должно быть, известно, можно многое построить на страхе… Но ты не боишься смерти и так парадоксально и глупо боишься вечной жизни. Так как ты считаешь, получилось ли?

Его невозможно обмануть, Гермиона!

— Не представляю, о чем… — она попыталась было обернуться к нему, стоящему сзади, ответить резче, быть убедительнее, но он перебил ее, раздраженный очередной жалкой попыткой солгать ему, заметной даже Драко, который, в свою очередь, совершенно искренне не представлял, о чем говорил маг, и многое был бы готов отдать за то, чтобы наконец понять. Любопытство снедало его похлеще страха.

— Я размышлял о произошедшем, девочка. И разгадал твой план. Но, знаешь… риск того стоил. Ведь твой план ни капли не противоречит моему.

Нет, слишком близко! В груди защемило, засосало под ложечкой. Почти на ухо ей, тихо, но четко произнес он свои последние слова. Он был слишком близко, стоял почти вплотную к Гермионе (к его Гермионе — где-то глубоко в душе Драко все еще на это надеялся!), и он ничего не услышал бы, если бы и сам не находился в полуметре от разворачивающейся сцены, которая превратилась теперь во что-то столь интимное, что захотелось немедленно зажмуриться и сглотнуть слюну, ставшую вдруг вязкой. Длинные пальцы — серые, когтистые, отвратительные пальцы — прикасались к ее плечам, спине, и это (прямо как гребаная Нагайна!), кажется, ни капли не отталкивало Грейнджер. Драко показалось, будто его окатили ледяной водой — она не вздрогнула, не попыталась отстранится, напротив, даже едва ли не подалась назад, спиной — обнаженной, мать ее, спиной! — к его груди. Малфою хотелось протереть глаза, а еще — подойти и надавать Грейнджер по щекам, чтобы очнулась, наконец. Он не мог поверить в то, что видел, и снова, снова слова Поттера болью резанули виски: «И что это за суперсветлая магия такая? — Любовь…».

— Не надо… — взмолилась она тихо. Расслабленная. Такая, черт возьми, любимая и чужая…

Да нет… Пожалуйста, Грейнджер, нет, ты не могла…

Лорд Волдеморт аккуратно сжал ее плечи. Да как это вообще возможно?! Огладил ее руки. Никакой реакции, никакой логичной реакции, Мерлин! А потом развернул ее к себе, резко — она едва не оступилась, запутавшись в длинном подоле — ни капли нежности, еще мгновенье назад обманувшей Малфоя своей крамольной противоестественностью. Только теперь он смог разглядеть ее лицо и не сумел прочитать его выражения.

— Почему же? Что с тобой, милое дитя? Ты так напряжена, с чего бы это?.. — Лорд отстранился. Гермиона сжала челюсти. Голос его был притворно ласков, и она тоже прекрасно улавливала это притворство. — Где же твоя инициатива и хваленая храбрость? Сегодня ты не ответила бы мне? А если я прикажу тебе повторить все прямо сейчас? Ты посмела бы мне отказать?

Гермиона молчала, но в глазах ее блестели слезы.