Священная Магия

В результате этих странствий Парацельс собрал настоящую сокровищницу знаний, полученных эмпирическим путём. Он не только исходил вдоль и поперёк всю Европу, но и, как известно, добрался до Константинополя — Нового Рима, чтобы учиться у арабов. Он старался разузнать всё, что только можно было познать в его время, всё, во что верили, и всё, что пробовали применять в сфере целительства. Это было настоящим подвигом для человека его эпохи, когда столько времени уходило на простое выживание. Парацельс, конечно, был верующим человеком и мог даже в юные годы, как утверждают, цитировать по памяти всю Библию. Но Парацельс не только глубоко изучал религию, но и являлся кем-то вроде коммивояжёра, оплачивающего проезд из одного места в другое продажей библейской литературы. Возможно, он был эксцентричным человеком, но его эксцентричность проявлялась в бескорыстном служении.

Парацельс никогда не отличался особой красотой и время не добавило ему внешней привлекательности. Он не питал любви к профессорским мантиям и как-то раз заявил, что мягкий пушок на задней части его шеи разбирается в практической медицине лучше, чем все учёные медики из университета города Базеля. Подобные заявления не добавляли ему симпатии в академических кругах.

Однако сегодня нас более всего занимает не позиция или причуды этого интереснейшего человека. По-настоящему нас интересует его образ мыслей и то, что он пытался делать. А начал он с простого утверждения, что врач — это наперсник Природы. Иными словами, важнейшая цель доктора состоит в том, чтобы выяснить, чего хочет Природа. Его долг — содействовать Природе в достижении её целей. Для достижения этих целей необходимо также понять, каким образом Природа желает выполнить эту работу. Наперсник Природы должен знать не только причины болезни, но и понимать, почему человек заболел и как может выздороветь. Это стало основой его теорий. В конце концов эти теории увидели свет, выйдя серией книг на нижненемецком (!) языке. Уже одно это было ересью, так как учёные труды надлежало издавать только на латыни. Но нижненемецкий язык фактически был ничем не хуже той латыни, на которой писалось большинство трудов. В действительности даже учёные, хорошо знавшие латынь, не могли читать труды друг друга. Парацельс считал, что по крайней мере предоставил простому человеку более удобную возможность учиться и думать.

Будучи человеком по природе религиозным, Парацельс считал людей сложными духовными существами. И хотя ряд современных писателей пытается дискредитировать Парацельса, да и краткое упоминание о нём в Британской энциклопедии носит не слишком лестный характер, Парацельс вплотную приблизился ко многим психологическим концепциям и философским исследованиям, проводимым в наши дни. Он первым однозначно заявил, что человеческое существо должно было быть чем-то большим, чем физическое тело: невидимая часть человека — та часть, что не является телом, может влиять и действительно оказывает серьёзное воздействие на само тело. Парацельс был убеждён, что где-то на заднем плане структуры человека пребывает таинственный элемент, который мы называем духом, и этот дух есть жизнь, и он — присутствие Бога в плоти. Дух обитает в некоем отдалённом уголке физической и метафизической атмосферы человека. Но дух, по Парацельсу, есть великий реставратор и целитель всех вещей. Дух как Бог — это истина, которая исправляет все вещи; дух как мудрость является фактом, решающим проблемы. Следовательно, дух — это сила, которую необходимо понять и использовать. Её должно понимать в её духовном смысле. Её следует почитать, уважать и признавать в ней безусловный источник всех живущих существ, и не только человека, но и любого другого создания.

Помимо духа существовало и что-то ещё, что современные философы называют психикой, [от др. — греч.] психе, а древние, как правило, считали душой. Эта психическая частица в представлении Парацельса была странной, удивительной и внушающей благоговение сущностью. Она тоже невидима и занимает среднее положение между духом и телом. Она является чем-то вроде субъективной личности, но её воздействия и силы особенно прихотливы, потому что человек не способен определить источник возникающих в его натуре побуждений. Следовательно, если у человека и есть какая-то сверхфизическая часть, особым образом вовлечённая в трудности его физического сушествования, так это психическое содержание его натуры.